Интервью с вице-премьером Удмуртии.
— Ольга Викторовна, расскажите о вашей первой работе, с теплом ли вы ее вспоминаете?
— Моё первое место работы – Сарапульский комбинат хлебопродуктов. Мне повезло, что я пришла работать на комбинат. Я работала техником — это заключение договоров поставки продукции, работа с покупателями. Вспоминаю, конечно, с теплом. У нас был очень дружный коллектив. Я работала там недолго, ушла в декрет, родила дочку. После этого моим местом работы стал Сарапульский сельскохозяйственный техникум, где я училась. Там я была заведующей заочным отделением и преподавателем по дисциплинам: статистика, теория бухгалтерского учета, информационные технологии. Мне очень нравится работать учителем. Мои мама и бабушка — учителя начальных классов, папа — учитель истории и музыки.
— Были ли мысли о том, что вы когда-то попадёте в сельское хозяйство?
— Никаких. Мне нравилось преподавать. Я и сейчас периодически преподаю в УдГУ дисциплину «Государственное и муниципальное управление». Для любого человека это классный опыт по двум причинам. Первое — ты всегда в форме, нельзя быть некомпетентным перед студентами. Второе — возможности отлаживать коммуникации, каждый учащийся, студент — он индивидуален.
— Как вашей сферой деятельности стало именно сельское хозяйство? Чем оно вас цепляет?
— После техникума я работала главным экономистом в агропромышленной компании «Удмуртия». В 24 года я стала руководителем хозяйства, параллельно — депутатом райсовета Сарапульского района. Со временем я поняла, что сельское хозяйство — это такое настоящее направление деятельности. Это отрасль, в которой ты хозяин всего с точки зрения далеко идущих последствий на конкретном предприятии. Дополнительно я начала заниматься научной деятельностью — стала кандидатом экономических наук.
Конечно, работа в хозяйстве сильно закаляет психологически. Любой руководитель сталкивается с тем, чтобы сию секунду принять решение в условиях ограниченности ресурсов — и от твоего решения зависит, что будет происходить завтра.
— Вы очень женственная, легко ли вам работать среди мужчин?
— Когда я работала в сельскохозяйственных организациях, я ездила с битой в машине. Потому что я знаю, что я выезжаю с работы в 12 часов ночи и еду по тракту, там нет связи.
Хочу отметить, что женщинам априори труднее подниматься по карьерной лестнице, работать с коллегами-мужчинами — надо всё время доказывать, что ты не просто блондинка, а что у тебя есть мозг, что ты можешь делать не хуже, а может быть — и лучше. Я с этим встречаюсь постоянно, приходится всё время что-то доказывать. Чтобы это переломить, пришлось проявляться более жестко, хотя я очень спокойный человек.
— При графике, в котором вы живете сегодня, у вас остаётся время на себя, на детей, на хобби?
— Суббота – воскресенье. Я очень люблю готовить, люблю наводить порядок дома.
А на увлечения времени остается всё меньше. Раньше я больше времени могла уделять охоте — это перезагружает мозги. Охота не в том смысле, что у меня есть задача: прийти, добыть, разделать. Ничего подобного.
Но, думаю, я сама сейчас не направляю свое внимание на хобби, я переключила внимание на своих детей. Для меня это главное. Моей младшей дочке 5 лет, и я вижу, что ей не хватает меня, от этого у меня возникает чувство вины.
У меня появилось новое увлечение в спорте — кардио. Научилась отжиматься 40 раз, 2,5 месяца ушло на то, чтобы научиться стоять в планке по 7 минут. А вот подтягиваться пока не могу, но точно научусь — думаю повесить в рабочем кабинете турник.
— Вы как-то говорили, что одним из важных направлений работы в должности зампреда правительства по АПК является привлечение инвестиций. Удается ли работать в этом направлении?
— Работа с инвестициями — сложная задача. Мы очень долго работали над проектом строительства нового молокозавода в Граховском районе. Цена вопроса – 2,5 млрд рублей инвестиций. Пришел ковид — и всё. Логистический центр в Глазове — хаб с возможностью транспортировки продовольствия, промтоваров по железной дороге в любую точку нашей страны и даже за границу. Цена вопроса в пределах 3 млрд рублей. Но помимо этого у нас есть огромное количество маленьких проектов — 100 млн рублей — это тоже деньги.
Сейчас я активно продаю образ комфортной, с точки зрения инвестиций, Удмуртии. Если по предыдущему году у нас по отрасли получилось больше 7 млрд рублей инвестиций, то, я думаю, что по текущему 2022 году, несмотря на то, что сейчас не самая лучшая, не самая стабильная ситуация с точки зрения вложения денег, в «девятку» мы точно зайдем.
— Помимо инвестиций, какие цели на ближайшие годы вы себе ставите?
— Сейчас у нас ведется ряд переговоров с компаниями, которые занимаются молочной переработкой, чтобы дислоцироваться у нас, потому что мы будем увеличивать объемы производства молока, которые мы бы хотели, чтобы перерабатывали у нас в регионе. Налоги на произведенном молоке у нас — 50 копеек в бюджет региона. Если мы этот же литр молока переработали внутри региона — еще плюс рубль налогов получили. Полтора рубля с литра молока — прекрасная история.
Ведем переговоры по мясной переработке. Мы видим, что вся история с мясом — она интересная, и тоже с точки зрения потребления растет.
Мы дорабатываем проект по котонизации льна. У нас в Малопургинском районе, думаю, в сентябре откроется еще одно предприятие по производству котонизированного льноволокна. Параллельно будем дорабатывать Шарканский льнозавод.
Интересный проект с ИжГСХА — работаем над созданием одноразовой посуды, упаковки из костры (верхний слой стебля льна). Волокно достают путем теребления, а всё, что сверху — это фактически является отходом и выбрасывается. Хотя это ценное сырье. Когда у нас будет запатентованная технология, конечно, мы будем предлагать ее инвесторам. Мы сделали разные образцы: смесь костры и картона. Сделали яичную упаковку и отправляли ее на птицефабрику в Свердловск. Нам выставили предложения по доработке в части того, что упаковка промокает. Сейчас нам важно понять, какой состав подобрать.
— Продолжается ли проект с генетическими паспортами для крупного рогатого скота?
— Конечно. Сейчас у нас в базе 25 тыс. геномов. Это нужно для того, чтобы понять, что за животное у нас есть. Это реальный инструмент для хозяйства. Когда мы оцениваем животных, мы видим их геномы, которые, например, отвечают за абортируемость, сразу видим животных, которые производят молоко А2. Видим все заболевания, которые нам вообще не надо передавать в процессе селекции. Хозяйства начали уже пользоваться этим продуктом. Хотя, конечно, когда мы начинали, на нас смотрели как на дураков. Сейчас уже даже Татарстан этим заинтересовался. Я знаю, что Краснодарский край собирается делать большой проект по этому поводу, регионы только начинают в эту тему заходить.
— Как сейчас обстоят дела с поголовьем КРС?
— У нас есть цель, к которой мы идем — замещение импортного семени и импортного поголовья. Сейчас у нас 500 тысяч доз семени крупного рогатого скота в год используется в Удмуртии. Семя — это как любой другой продукт. По данным за 2021 год, 50% — это семя, производимое «Можгаплем». Мы намерены их развивать. В 2020 году мы привезли порядка 35 эмбрионов канадской селекции — лучших, просто мечтать о таких можно было. Подсадили их в хозяйство СПК «Удмуртия» Вавожского района, на выходе получили 16 телят. Из них 11 бычков с генетикой 2800-2850 TPI единиц*. Для понимания — это одни из лучших быков, которых нам предлагают импортные поставщики семени. Сейчас они стоят в «Можгаплем»: мы им массируем спинку, кормим яйцом, у нас такой трепет к ним.
Для чего мы всё это сделали: мы завезли эмбрионы и получили животных, чтобы в моменте начать продавать семя, которое нами проверено. Семя этих бычков мы будем использовать на наших животных, которые по индексу племенной ценности имеют наибольший индекс. Если родится телочка — мы её ставим на «Можгаплем», она у нас будет являться поставщиком яйцеклетки. Если бычок — проверяем по генетике, он будет производить семя. Получившееся потомство уходит на проверку, лучшие отбираются и приходят на «Можгаплем», дают продукт, вновь отбирается потомство. История про селекцию. Мы полагаем, что в течение 4–5 лет мы сможем рынку предложить быка, сделанного в Удмуртской Республике и конкурентоспособного с точки зрения генетики.
Сейчас мы ещё подбираем высокоценных импортных быков, чтобы масштабы производства семени увеличить.
— Цель достичь миллион тонн молока — достижима в ближайшие годы?
— Я думаю, что в 2023 году мы его точно сделаем. По итогам первого полугодия мы прибавили 4,2% к прошлому году, в 2021 году хорошо росли — 6,5%. Год мы закончили с показателем 925 тысяч тонн. 2022 год ориентируемся на 970-975 тысяч тонн.
Мы сейчас вынашиваем другую идею — по миллиону тонн зерна. История важна, потому что у нас объем потребления зерна внутри региона, в том числе комбикормовыми заводами и комбинатами хлебопродуктов — 923 тыс. тонн. Миллион тонн зерна в Удмуртии был, 980 тысяч тонн был в 90-е годы. Алнашский, Кизнерский, Можгинский, Граховский, Малопургинский, Каракулинский, Сарапульский, Воткинский Шарканский — эти районы у нас отлично производят зерно. Север, в свою очередь, может больше концентрироваться на травах — это корма.
Еще в 2010 году отчетная посевная площадь в Удмуртии была 1 млн 100 тыс. га, сегодня — 940 тысяч га. Мы хотим честные цифры, поэтому просим аграриев не врать. Но мы подрастаем в реальных цифрах. Наши технические культуры, например: в этом году мы посеяли 7100 га льна — это первое место в России.
— Завозим ли мы сейчас корма для животных?
— 80% кормов, которые у нас есть — это корма, производимые в Удмуртской Республике. В основе нашего рациона лежат сенажи, силосы, которые выращиваются у нас. Для этого на площади почти 500 тысяч гектаров посеяны многолетние травы, около 40 тысяч гектаров кукурузы. И нет проблем с точки зрения обеспечения объемистыми кормами. Мы завозим протеин, добавки — жмых, шрот, биодобавки. Мы не провалились никак в этом. Я думаю, что Сарапульский завод растительных масел нам тут будет в помощь, потому что он перерабатывает рапс, и у него получается два продукта – рапсовое масло и жмых. Рисков здесь мы не видим.
— Непростая ситуация в мире как-то отразилась на обеспеченности хозяйств запчастями, соляркой, удобрениями?
— Запчасти — живем на запасах. С апреля нашим сельхозтоваропроизводителям мы говорим на каждом совещании: пожалуйста, не выбрасывайте запчасти, оборудование. То, что сегодня вам казалось отработанным, завтра вполне может стать пригодным. Пока по запчастям и комплектующим — для меня это рисковая зона.
Что касается топлива, этот сезон прошел на отлично.
Удобрения — с 2021 года реализуется программа поставки удобрений по льготным ценам, Россия производит удобрения в достатке. В этом году мы вносили 25 кг в действующем веществе на гектар, для сравнения, в 2020 году у нас было на уровне 20 кг. Отдельные районы в этом году вносили 68 кг в действующем веществе на гектар — Вавожский район, 46 кг сделал Киясовский район, 42 кг — Сарапульский район. Удобрения есть, здесь тоже не видим рисков.
— Удмуртия обеспечивает себя сегодня овощами и картофелем?
— Овощи и картофель в большей степени производятся в малых формах хозяйствования, если говорить про овощи открытого грунта. Овощами закрытого грунта занимается тепличный комбинат «Завьяловский», сейчас они сконцентрированы на производстве зелени, она очень востребована.
По картофелю, с учетом малых форм хозяйствования, мы закрываем всю свою 100% потребность. В сельскохозяйственных организациях и КФХ посадка картофеля составляет до 6 тысяч га. Овощи открытого грунта в пределах 300–350 га — это всего. Мы здесь обеспечиваем себя на уровне 70%.
Проблема для Удмуртии — это места хранения. Картофель и овощи — продукты, которые требуют особых подходов с точки зрения хранения. На них может зарабатывать только тот, кто может хранить.
Приведу пример: в деревне Кукуи Собин Иван Николаевич — фермер. В 2017 году они построили хранилище на 10 тыс. тонн картофеля. В этом году они заканчивают четвертое хранилище, двукратно увеличивают объемы хранения. Он не скидывает по минимальной цене в сентябре и октябре, он хранит и продает в нормальных ценах. Сейчас Иван Николаевич всерьез думает о сортировке картофеля и его упаковке.
Иным образом обстоят дела в СПК «Заря» Можгинского района. Там тоже есть картофелехранилища, но не такие современные, поэтому того, что выбрасывается — больше. До 15–20% собранного урожая мы выкидываем, потому что не можем сохранить.
Поэтому хозяйства вынуждены продавать с поля. У нас это было в 2019 году. Когда себестоимость 6 рублей, а продают с поля за 5 рублей. Урожайный картофельный год был.
— Благоприятны погодные условия этого года для сельского хозяйства Удмуртии?
— Погодные условия отличные. Зима была замечательная, с хорошим уровнем снега, в некоторых местах высота снега в полях достигала метра. Снег сходил медленно, весна не была агрессивной. Вчера был дождь, у нас уже первый укос был снят, у кого-то даже второй. Сегодня тепло, если еще пару дней будет тепло, мы пойдем на третий укос.
— Вы говорили, что хотите уделить особое внимание питанию ребят в детских садах и школах. Расскажите, пожалуйста, о планах.
— Мы создали рабочую группу, в которую входят представители Минсельхоза и Минсоцполитики, а также курирующие эти отрасли зампреды — Татьяна Юрьевна Чуракова и я. Мы создаем Единый стандарт питания для детских садов и школ и планируем запустить его уже в будущем учебном году.
Мы понимаем, что каждая формулировка «мы изменим подходы к системе питания» — это скандалы. Да, у нас есть СанПиНы, методологические требования, но история с технологическими картами, обучением персонала, контролем качества сырья, бракеражем — она нигде не прописана. Кто-то считает отходы? Никто. Имеет смысл что-то поправить, чтобы деньги не выбрасывать в мусорку. Мы покупаем продукты, тратим деньги на приготовление, а потом сливаем это в бак. Мы закупаем такое количество наименований продуктов — только сыров мягких 5 наименований. Мы не оптимизируем закупки, поэтому тратим лишние деньги.
В нашем сознании должны быть четкие стандарты. Условно, есть меню, и ты не имеешь права от него отступать. Ты не можешь кормить детей рыбой всю неделю, потому что у тебя на складе рыба. Я считаю, что меню ребенка в Ярском районе и меню ребенка в Ижевске должно быть одинаковым, потому что ребенок Ярского района не отличается от ребенка города Ижевска.
Единый стандарт питания — это закон Удмуртской Республики. Сейчас мы над ним работаем. Это единые подходы к поставщикам, организации питания. Единое меню для всех — надзорный орган, родители могут прийти и проверить: сегодня должны давать борщ, котлеты с пюре и капустный салат. Единые техкарты, стандарты контроля, и, однозначно, история про оснащение.
Когда мы смотрим заболевания детей — нарушение обмена веществ, диабет. Это болезни, в том числе и от еды. У нас стратегическая цель, мечта Минсельхоза — сделать систему питания, которая построена на том, что производится в республике. Это будет только в помощь развитию производства и, однозначно, полезно для людей. Мы бы могли подстраивать свое производство, если бы имели гарантированный сбыт.
— Ольга Викторовна, есть ли ситуация в АПК, при достижении которой вы могли бы расслабиться?
— Нет. Наше АПК может очень круто развиваться, даже несмотря на то, что мы нечерноземная зона. Я не верю в то, что мы не можем произвести миллион тонн зерна. Это не красивая цифра, это необходимость. Я не верю, что в Удмуртии невозможно развивать глубокую переработку зерновых или молока, мяса.
Я максималист по жизни, и мне кажется, что нет такой ситуации, при которой можно расслабиться. Это как спираль.
— Нельзя не спросить вас о соцсетях: сами ли вы пишете посты у себя на страничках?
— Любые тексты, которые я пишу у себя на страничке — это не тексты, которые пишет мой помощник или пресс-служба Минсельхоза. С точки зрения заполнения моих соцсетей они не имеют ко мне никакого отношения.
Личные моменты я отсекаю от работы, если они могут повлиять на результат. Но мне, допустим, в соцсетях часто пишут люди, и я их проблемы воспринимаю как свои. Это профдеформация. А люди пишут, причем зачастую такие вещи, которые не относятся к нашему профилю. И я не могу сказать: извините, это не в моей компетенции.
— А как вы относитесь к комментариям под вашими постами?
— Переживаю. У меня старшая дочь в первый год моего назначения так плакала, когда всё это читала. «Мама, ну они же совершенно тебя не знают!». Я ей говорю: «Не обращай внимания, ты знаешь про меня всё, что надо знать». Бывает неприятно. У Кинчева есть строки: «А если тебе не по сеpдцy мой пyть, выбеpи свой или выбеpи с кем… Я не чеpвонец, чтобы нpавиться всем!».
*Формула расчета американского индекса племенной ценности КРС голштинской породы (TPI — Total Performance Index, перевод с англ. — совокупный индекс эффективности) была разработана сотрудниками Ассоциации голштинской породы США. Этот показатель (TPI) предназначен для комплексной оценки КРС голштинской породы, его основная цель — помочь производителям молока в определении лучшего поголовья, сочетающего в себе высокую молочную продуктивность, правильный экстерьер и хорошие показатели по здоровью и фертильности (способности к воспроизводству).
В топ-100, по данным на апрель 2022 года, находятся быки с TPI от 2730 до 3172.
