Вспоминая ижевскую трагедию

Сегодня, 26 сентября, в Ижевске памятная трагическая дата — в этот день в 2022 году в школе №88 произошёл теракт. В городе проходят памятные мероприятия. А информационное агентство «Сусанин» публикует интервью с одной из очевидиц произошедшей трагедии.

Корреспондент Дмитрий Стрелков пообщался с Екатериной Хомутских, которая сейчас учится на втором курсе УдГУ, войдя в топ-3 по результатам ЕГЭ по своему направлению. Она в сборной вуза по волейболу, преодолела испытания археологической практики и не затягивает с написанием курсовых. Так получилось, что в день беседы в России прогремела новость о том, что в Челябинске школьник напал на одноклассников…

— Слышала сегодня о школьнике с молотком?

— Да, слышала. Мельком увидела эту новость, чем-то занята была, особо не обратила внимания. Вспомнила только то, что мне мама говорила, что это теперь бесконечно продолжаться будет.

— У тебя в груди что-то встрепенулось?

— У меня встрепенулось, когда в Брянске была стрельба в прошлом году. Когда «Крокус» в Москве был, я очень переживала. Такие новости принимаю близко к сердцу.

— Ну а два года назад ты была в 11 классе?..

— Да. В августе морально подготовилась к тяжёлому 11 классу, подготовке к ЕГЭ. Всё шло своим чередом. Первые три недели сентября. Всё произошло в понедельник, а в наступающую пятницу у нас должен был быть день самоуправления. Мы должны были вести у десятых классов историю и обществознание. Я прямо так хотела, мне было так интересно. В сентябре 2022 года я жила очень окрылённая, мне было очень приятно ходить в школу, заниматься.

И вот понедельник, 26 сентября. Помню, погода была отвратительная. Мне ещё нужно было к первому уроку. Был дождь, а я вообще боюсь очень сильно червяков. Выхожу на улицу и пишу своему молодому человеку, что хочу остаться дома. Я не пойду ни в какую школу, очень много червяков! Хотя идти до школы две минуты. Ладно, я дошла. Забыла дома карточку эту дурацкую, которую прикладывают на КПП. Пять минут спорила с охранником, просила пропустить меня. Мне на урок!

Наконец-то зашла. Мы сидим первый урок, второй урок, третий урок. А большая перемена только после четвёртого. Заходим в туалет с подружкой, и говорю: «Осталось пережить математику, и наконец-то будет обед». Кто ж знал-то, что получится такой каламбур со словом «пережить»?

Начинается математика. На третьем этаже 307-й кабинет. Время 10:45. Примерно через пять минут слышатся звуки. Я всё время их описываю, как железный лист роняют на пол, как в школах у нас бывает. Значение мы не придали, сидим дальше. Но эти звуки не смолкают, они продолжаются и продолжаются. Наша учительница, которая ведёт урок, она говорит, что в их преподавательский чат написали: «Закрыть двери».

Мы спрашиваем, что происходит? — «По школе ходит какой-то мужчина». Моя учительница продолжает урок. Ещё тема такая дурацкая была, векторы. Я и так ничего не понимаю, ещё и мужик какой-то по школе ходит. Стрёмно, жесть!

Время 10:55. Начинает дёргаться ручка двери. Мы еще ничего не знаем. Просто, как по команде, все встали с мест и от двери в другой конец класса. И сели на пол. Ничего не понятно, только эти страшные звуки.

Вдруг одна одноклассница говорит: «У меня знакомая работает в полиции. Она пишет, что стрельба у нас в школе». Пишу маме: «У нас что-то странное в школе. Но мы закрыты и сидим на полу». Она не отвечает. И в 11:15 в крупном телеграм-канале всероссийском пишут, что в Ижевске на улице Пушкинской, 285, в школе № 88 — стрельба.

Я не помню часто своих чувств тогда. Мне ещё пишут очень много друзей, типа: «Ха-ха, у вас там все стреляют, ха-ха, Колумбайн?» [движение «Колумбайн» признано террористическим в РФ — прим. ред.]. И потом начинаются сообщения о раненых...

С одноклассниками я не помню, о чём разговаривала. Мы в основном молчали. Кто-то из девочек плакал. Парни внешне спокойно реагировали. Парни, как парни.

В 11:33 к нам кто-то начинает очень настойчиво ломиться. Это была полиция. Началась эвакуация. Но всё равно не было осознания, что идёт стрельба. Начинаю вещи в сумку собирать. Мне говорят: «Да оставь ты всё». Выходим из кабинета и начинаем идти.

Дофига народу! Каких-то неизвестных людей в гражданской, не в гражданской форме стоят. У лестницы, по которой мы должны спуститься, стоит ОМОНовец с направленным оружием в сторону коридора. И я думаю: “Кошмар!” Я выхожу на лестницу, смотрю на ступеньки, и на ступенях кровь!

В тот момент я уже плохо что помню. Только то, что спустилась по этим лестницам, на которых была кровь, на стенах была кровь... Мы выбежали из школы. Вокруг очень много людей, машин скорых. Все службы были... На адреналине мы перемахнули через забор, который отделяет проезжую часть улицы Майской от тротуаров. Через второй также перемахнули. И вот нас эвакуировали в детский сад напротив. Потом нас забирали родители.

Тогда ещё даже не было известно, сколько погибших. В итоге их оказалось 18.

Потом пошла домой. Около часа посидела и пошла в торговый центр, что-то мне надо было. И вот люди там гуляют, там играет музыка, и я думаю: «Да как вы можете? Вы что, с ума сошли? Вы вообще в курсе, что происходит? Ходите, совершаете покупки, как ни в чём не бывало».

И я помню, первые дни после я все двери закрывала. Домой приходила, закрывала все двери, и даже дверь в свою комнату. Вообще нигде открытые двери не оставляла. Мне вообще нигде не казалось, что я в безопасности. Потом начались похороны.

— Когда начало отпускать и отпускало ли?

— Думаю, в декабре. Было уже полегче. Мне постоянно снились кошмары. Казалось, что лежу дома, и вот как будто бы я сейчас открою глаза и снова окажусь в классе во время стрельбы. Потом я ходила в школу. Мы забирали вещи, я прогуливалась по этажам. Кровь уже всю отмыли, но пулевые отверстия везде зияли.

— А когда вас перевели в другую школу?

— 10 октября нас временно перевели в 86-ю школу. Через две недели ровно. Но мы всегда на ключ закрывались во время уроков. Нас довольно радушно приняли именно ученики. Я помню, мы поднимались по главной лестнице, нам аплодировали, нам улыбались. С директором разговаривали. Помню, что она нам говорила: «Рады вас приветствовать. Очень хотим, чтобы какая школа была до вас, такая же и осталась после вас. Если честно, я вас немножечко побаиваюсь».

— А вы-то что сделали?

— Не знаю! У нас вполне приличная школа. Но я помню, что пришла в туалет 86-й и у них там была туалетная бумага! Это было невероятно. Лицей.

Наши учителя стрессовали в новом школе. Особенно, у кого младшие классы в руководстве. Потому что сорванцы что-то натворят, и им начинает высказывать местный педагогический состав. Мы учились с часу дня. Из-за нас перемены стали по 5 минут.

Вернулись мы в феврале. Помню этот день, когда мы пришли обратно в школу — ходили, осматривались, как у нас в школе стало. Проводили нам экскурсии: теперь на втором этаже, где сидят начальные классы, появились шахматные доски без фигурок шахматных. Их нужно было получать у учителей. Туалеты новые с дверьми стали, лестницы новые, стены покрасили.

Звонок у нас поменяли, раньше был обычный звонок школьный; теперь это была аудиосистема. Был конкурс на мелодию. В своей школе лично мне было очень безопасно, комфортно, спокойно и уютно, потому что я очень люблю свою школу и понятно, что после ремонта наша школа стала самым безопасным местом. Сначала нужно пройти КПП, который на территории школы, потом у нас были турникеты во весь рост. По карточкам.

— Ремонт школы, кроме очевидных восстановительных причин, власти аргументировали ещё и попыткой изменить восприятие детьми пространства. Это реально сработало?

— Нет, я очень сомневаюсь, что это как-то так может работать. Ничего не напоминало, это правда, но ты всё равно понимаешь, что ты здесь был. Планировка школы не поменялась, четыре этажа всё так же. Стены по-другому выглядят, их покрасили. И всё. Была комната разгрузки — бассейн с шариками, прочие антистрессы. До этого такого не было.

Один раз ходили всем классом. Насколько я знаю, туда просто так не попадёшь, только через психолога. С психологом, кстати, проблем была, когда мы вернулись в школу. Не хватало психологов. Кстати, были центры, которые по сути своей платные, но они открыли свои двери для пострадавших. Я сама ходила, но там особо ничего не было. Ребята, я знаю, ходили, открыли тогда в 86-й школе пункт помощи. Там работали психологи, которые работали с казанским случаем. Туда я не сходила, но друзья, знакомые из параллели ходили целым классом туда. Сказали, что полегчало.

Ещё нас отправляли в «Берёзовую рощу». Мы предполагали, что это будет время, когда мы сможем пообщаться с теми, с кем мы были в тот день. В итоге мы приехали в какой-то лагерь, где нас заставляют делать визитку, заставляют петь, танцевать, на зарядку в 8 утра вставать. Мы очень быстро все уехали. Я продержалась дня четыре, а парни в первый же день уехали.

— Как же ты закончила свой образовательный год?

— Кстати, я очень хорошо сдала ЕГЭ. К нам на «Последний звонок» приходил тогдашний глава Ижевска Олег Бекмеметьев. День был праздничный, ничего траурного не предполагалось. Но он такую речь сказанул, что там уже ни у кого настроения веселиться дальше не было. Потом начались экзамены. Кстати, много решался вопрос по поводу нашей подготовки к ЕГЭ, потому что мы теперь учились во вторую смену. И многие к репетиторам просто не успевали.

Писали коллективные прошения в различные университеты Удмуртии именно о том, что по минимальному баллу поступить хотя бы. Но в феврале там пришли представители вузов и сказали: «На общих основаниях». И все на общих основаниях и поступали, и никаких поблажек никому не было. Кто хотел, все поступили. Всё в порядке.

Но когда поступила в университет, буквально через неделю была учебная тревога, о которой никто не предупредил. И вот мы идем с одногруппниками в столовку. А там ещё такая дурацкая сигналка. Там не говорят, что случилось. Там говорят: «В корпусе опасная ситуация». Я там чуть с ума не сошла. У меня такая истерика началась. Я как давай там на всю столовую реветь.

Я потом уже подошла в деканат и попросила предупреждать. В нашем корпусе не я одна учусь из нашей школы. С тех пор предупреждают.

— В вашей школе у вас установили мемориальную табличку…

— Я ходила на открытие. Это было 1 сентября прошлого года. Кстати, когда всё произошло, очень много цветов принесли к школе. Даже смотреть было туда невозможно. Так мне было больно, что там в моей школе лежат цветы, висели портреты погибших.

Конечно, мы все понимали, что люди хотят почтить память, но вот для тех, кто был там... лишнее напоминание.

— Городские власти пытались создать ещё отдельный сквер в память о трагедии рядом с перекрёстком улиц Щорса и Майской. Как ты относишься к такой идее?

— Сейчас скажу про память в целом. Когда всё происходит, ты очевидец, участник этих событий, тебе хочется как-то убраться от этого, зарыться от всего. Люди, которые к этому не причастны, они обсуждают, обсуждают, обсуждают. Проходит месяц и всё! И никто уже, кого это не затронуло, уже никто не помнит.

А люди, которые были с этим связаны, вот у меня мама очень долго не могла успокоиться, вообще её это прям очень задело, никто не помнит. Вот уже вообще никто не помнит, кроме тех, кто, допустим, имеет дело с теми, кто там был, сам там был. И я поддерживаю идею строительства мемориального сквера.

Считаю, что люди должны о таком помнить. А для тех, кто там был, мне кажется, сейчас, уже спустя два года, это не будет столь болезненным напоминанием о прошлом. Это будет доказательством того, что не забыто наше страдание, не забыто страдание близких погибших, не забыто страдание самих погибших, что люди до сих пор помнят и сочувствуют. Вот в Беслане каждый год на протяжении 20 лет линейки памяти.

— Есть у меня такая точка зрения, интересна твоё мнение. Я считаю, что большинство подобных событий стирается из памяти народной. До Ижевска были Казань и Пермь, недавно был «Крокус». Но, мне кажется, если мы сейчас пройдём по улице и спросим людей, когда это случилось, хотя бы год, — большинство не назовёт.

— Не назовёт. Потому что не коснулось. Не знаю, какой должен быть резонанс. Я понимаю людей, с которыми я учусь, которые не из Ижевска. Я понимаю, почему они не помнят, не знают. Но люди, которые в Ижевске, для меня странно, что не знают, не помнят. Но я даже не знаю, как на это ответить, что дату не помнят, но говорят, что всегда будем помнить. Я тоже считаю, что должны помнить, но человеческая память по-другому устроена.

Меня, например, не коснулся взрыв дома на Удмуртской. Но я прекрасно помню те дни! Я прекрасно помню, как мы с одноклассником ходили и цветы туда приносили, и как свеча на билборде горела три дня траура. И я почему-то помню, и я не забываю, что это было 9 ноября 2018 года.

Потому что меня задело, мне было больно. А люди, которых, видимо, не задела трагедия в моей школе, с этим ничего не могу поделать. Мне кажется, людей, которых это задело, до глубины души тронуло, и они почувствовали всю скорбь и горе причастных к этому, они помнят.

— Вы, люди из 88-ой, как-то в жизни выделяетесь?

— Не-е-ет. Мне очень много раз говорили, что никогда бы не поняли, что я из той школы. Вообще не выделяемся. Это видно только, если в каких-то чрезвычайных ситуациях, как сигналка, когда был теракт в «Крокусе». Всё равно люди, которые сами пережили нечто подобное, они тоже по-другому реагируют, но так вообще не отличишь. Но это люди, в чьи классы не заходили.

Я общалась с ребятами, которые были. Это вообще резонансное дело. Точнее, нужно придать этому делу огласку.

Много детей, которые остались инвалидами после стрельбы. И у меня вопрос, неужели государство не может помочь этим детям, которые пострадали?

Выделили по миллиону погибшим семьям и 500 тысяч семьям, которые пострадали. И что? Ну в общем, я не знаю, это бред, что государство не может помочь. Это не настолько бы дорого обошлось государству — содержание пострадавших. Нельзя взваливать такое на плечи родителей.

 * * *

Вопрос, заданный собеседницей, оказался вполне актуальным. Например, 13 июня 2024 года состоялось заседание постоянной комиссии Городской думы Ижевска по социальной политике [протокол заседания есть в распоряжении редакции]. Один из вопросов повестки звучал так: «О признании ошибки МО «Город Ижевск» за трагедию в школе №88 и назначении дополнительной пенсии из бюджета муниципалитета детям, которые получили статус инвалида после перенесённой трагедии».

Всего таких детей 11. Лишь один мальчик находится в хосписе на круглосуточном обеспечении. Инициатива, вынесенная перед членами депутатской комиссии, предлагала выделить этим 11 детям по 15 000 рублей ежемесячно в качестве дополнительных выплат. В год бы это обходилось бюджету в 1 млн 980 тыс. рублей. Большая ли это сумма?

Решение комиссии Гордумы от 13 июня гласит: «Информацию принять к сведению. Вернуться к рассмотрению данного вопроса по окончании проведения следственных действий».

Напомним, в январе 2024 года осудили директора частного охранного предприятия, чей сотрудник охранял школу. Три года лишения свободы условно. Занимавшие в то время должности начальника Управления образования администрации Ижевска и замглавы города по социальной политике пошли на повышение. В отставку никто уйти не решился.