На свидание с юностью — в Сарапул — я отправилась сегодня. Через 20 лет.
Ехали весело. Рассказала детям про Дурову. Митя деловито поинтересовался, погибла ли на войне героическая кавалерист-девица.
Нет, говорю — до старости дожила. Больше вопросов не было. Не впечатлило.
Слава повёз в Сарапул не по привычной мне дороге — мимо Элеконда и ж/д вокзала, как всегда провозила маршрутка. Я выскакивала тогда около паровоза и через подвесной мост над путями шагала до Южного. Тогда.
Сейчас мы поехали по левой дороге — сразу в центр. Мой маленький бунт на эту тему Слава проигнорировал ненавязчивой репликой, что кто-то может идти пешком.
И вот уже покатились с двух сторон двухэтажные сарапульские домики, мелькнул парк и оранжевое здание ЗИО, а по моим щекам — как по щелчку — покатились крупные старческие слёзы.
Ностальгия, мать её…
Я ехала на заднем сиденье машины, за рулём взрослый бородатый и уже третий муж, щебечущие дети, а где-то тут же шагала, перепрыгивая через дыры в асфальте 17-летняя кудрявая Женя.
Глазея по сторонам — чужой город!— влюблённая и уверенная в том, что всё ей по плечу. Так мы двигались до самой площади — параллельно — Женя в машине и Женя по тротуару. Одна ржёт и виснет на руке высокого носатого парня в стёртых до белизны джинсах. Вторая капает слезами — в шоке, что 20 лет незаметно для неё будто слизала корова. Языком.
А на набережной всё уже было другое. Красивое. Ахающая Варя, завистливо повторяющая: «Почему в Ижевске не так?» Митя, орущий что по Каме плывёт баржа величиной с 20 автобусов.
Прежними остались гостеприимный Ленин (не под тобой ли пили тот мерзкий, но прозрачно-розовый, как слеза, самогон?), юркие ПАЗики с номерами маршрутов в окнах и старое здание туалета, живописного кирпича, спасающее на пивных вечеринках начала 2000-х.
Старый туалет ожидаемо был заперт на клюшку, новый — не работал из-за карантина. Пришлось импровизировать — ползти с обустроенной набережной за гостеприимно отогнутый лист железного забора. Туда не зарастает народная тропа. И нас выручила.
Свернули на улицу Труда. Странный прежний сарапульский ландшафт — то в гору, то резко вниз. Постапокалиптичные горы мусора. Заваливающиеся столетние домики, торчащий дореволюционный кирпич. Моя романтичная дочь — вся в меня — любовно осматривалась на улочках, задыхаясь от внезапно накатившего ощущения уюта.
Мне тоже всегда нравился сарапульский центр — я с восторгом ощущала всю его декоративность. Казалось, что здания, деревья, даже машины — игрушечные. Я даже по сторонам толком, переходя улицу, не глядела. Как можно бояться в спектакле, когда вокруг всё будто бы из картона?
Дошли до театра. Чуть дальше — на том же месте магазин, где покупали раньше «бомжатину» — с курицей или другим густо пахнущим порошком. Сейчас зашла за мороженками. Протяжное продавщицы: «Ой, у вас карта… А у нас такого нет». Снова — как волной — детским ностальгическим счастьем.
Здесь действительно остановилось время. Ради меня — вот же я, 17-летняя, выбираю у соседнего прилавка такой же слипшийся заиндевелый вафельный стаканчик.
Наличку нашли, но мороженое я выбросила. Невкусно. Закупили в Пятерочке всякое вредное — ощущение отпуска, а значит, можно — копченые крылья, сыр, тёплый ржаной багет.
Ели на набережной: пачкаясь, совершенно антикарантинно облизывая пальцы, расстелив на коленях пакеты.
На Митькином лице было наглядно отражено всё меню — карта обеда, включая десерт. Варька клянчила ещё одну корочку и повторяла, что почему-то в Сарапуле всё очень вкусное. Слава ел молча, щурясь от удовольствия.
Солнце светит, вокруг люди, похожие на состарившихся подростков, а воробей пытается утащить кусок маффина, подаренный Митькой, подальше от зажравшихся голубей.
Поехали на дачу Башенина. Открыто. Про музей надо говорить отдельно — он, конечно, отозвался совсем иной мелодией. Его в моей юности не было. Он — это я зрелая, вдумчивая, отягощённая семьёй, интеллектом и новым культурным кодом.
Заметила, как повзрослел сын за год. Слушает, задаёт вопросы, не ноет. Наш человек растёт.
И снова на набережную — за булками в кондитерскую Ричи, отрекомендованную экскурсоводом. Пирожков с ливером не было, зато были перепечи с капустой (очень!), пончики и небольшой, буквально на 3 минуты активного жевания кусочек торта Полёт.
В охапку со сладостями — на смотровую площадку, что за Водоканалом. О такой в юности я не знала, а, может, и не было её.
Тут, конечно, всё внутри замирает от восторга. Хочется залипнуть в кружевной резьбе сосен, через который пробивается разлитая неторопливая Кама. Резкий уклон берега под ногами, и мы над этим провозглашающим красоту мира просторе. На вершине мира. И это всё было вот тут — в 60 километрах от Ижевска?
Дети по дороге к машине дружно галдели, что завтра мы, естественно, тоже поедем в Сарапул. Потому что 4 часа — это ни о чём, товарищи.
И вообще, почему это мы не остаёмся здесь ночевать? Как авторитетно заявил Митька, если в отеле нам дорого, то можно же остановиться в гостях у Мишиной мамы?
Я живо представила лицо моей бывшей свекрови и милейшего человека в тот момент, когда на пороге с новостью о ночёвке объявится наша компания. Но как бы странно не выглядела эта картинка, мне её явно не хватило. Было жаль, что в районе Южного, где прошагала я в своё время столько тропинок, не побывали.
Но детям обещано поехать в Сарапул с ночёвкой в отеле, когда будет жара и снимут все изоляции. Будем дальше знакомиться с городом — на очереди ещё музеи и неисхоженные улицы.
И не обо всём мы договорили с той Женькой, что осталась в начале 2000-х. Ещё встретимся.
* Заметки в блогах являются собственностью их авторов, публикация их происходит с их согласия и без купюр, авторская орфография и пунктуация сохранены. Редакция ИА «Сусанин» может не разделять мнения автора.
