С Днем Радио, коллеги!

На Гостелерадио Удмуртской Республики, а именно на радио, я был приглашен в 1987 году.

Моя активная работа на Шестом республиканском пионерском слете в составе пресс-центра была оценена по достоинству, и через некоторое время у меня дома раздался звонок с приглашением прийти на радио для собеседования и проб. Как выяснилось, вакантной была должность ведущего детской и юношеской радиопрограммы "Алые паруса".

Собеседование прошло быстро, а единственное, что я запомнил ярко - это пробы в студии. Мне дали зачитать перед микрофоном текст, а затем я услышал свой голос в студийных колонках. Первое желание было - провалиться сквозь землю и никогда оттуда не вылазить. Звукооператор долго смеялась над моей реакцией, и как оказалось, практически все, кто оказывался в студии в первый раз, испытывают аналогичные эмоции. Очень скоро я привык к своему голосу в колонках.

Таким образом программа "Алые паруса" обрела голос - мой собственный.

Тут необходимо упомянуть, что в те времена все радиоприемники были в лучшем случае трехпрограммными, в каждой квартире была "радиоточка", а практически все передачи транслировались в записи. Местный радиоканал был одним-единственным, поэтому слова "Добрый вечер, дорогие друзья! В эфире программа "Алые паруса". У микрофона её ведущий - Олег Вылегжанин" звучали практически в каждом доме нашей славной республики по четвергам два раза в месяц.

Все передачи записывались в студии на Коммунаров, затем монтировались, отслушивались редакторами и выпускалась в эфир. Все было строго: литературный русский язык, поставленная дикция и отдирижированный эмоциональный фон. Дубли записи в случае каких-либо оговорок или неверной интонации. С нынешними прямыми эфирами все это не имело ничего общего. Наверное это кажется скучным, но на самом деле это все равно было интересно и местами даже весело.

Так продолжался год. Я приезжал раз в две недели в студию. Брал в руки сценарий, читал свой текст и через несколько дней садился у радиоприемника "себя послушать", а в конце каждого месяца ехал в кассу за гонораром. Три рубля в месяц для ученика восьмого класса на дороге не валялись.

Все бы наверное так и продолжалось, если бы:
- не начала набирать обороты перестройка.
- не сменился редактор детских и юношеских программ. Пришел Виктор Занчаров.
- не будь у меня огромного желания сделать программу хоть чуть-чуть похожей на то, что делал в эфире Владимир Лучников (Царство ему Небесное и огромная благодарность) в своей программе "На эстрадной радиоволне".

Виктор Занчаров стал привлекать меня к процессу создания сценария программ. Через некоторое время я стал писать сначала куски, а затем и полностью весь сценарий передачи. По сути я начал свою журналистскую практику. Это было по-настоящему интересно - слышать собственные слова и мысли в радиоэфире. Пусть даже в записи, но именно то, что родилось из-под своего собственного пера.

В результате у меня четко сформировались три идеи-фикс: обзавестись со-ведущей, чтобы эфир был живее и привлекательнее для слушателей; начать делать собственные репортажи; основательно заняться музыкальной составляющей программы.

Так я встретил свое шестнадцатилетие.

Вскоре в результате конкурсного отбора "Алые паруса" обзавелись еще и женским голосом - голосом Светланы Карачевой.

Как я упоминал выше, в это же время я начал осваивать репортерский магнитофон. Это была довольно громоздкая штуковина, которую надо было таскать на плече, но желание делать собственные репортажи было сильнее всей неуклюжести звукозаписывающего аппарата. Перестройка вошла в свою активную фазу, на которой стали потрескивать даже многолетние устои Гостелерадио. Появилась возможность открыто говорить не только об успехах комсомола и счастливое детство, но и о чем-то ином, что было всегда в реальной жизни, но никогда в прессе. Именно эти темы и стали направлением моей журналисткой практики. И я делал репортажи о подростковой преступности, встречаясь с дворовыми группировками гопников, о семьях несовершеннолетних - жертвах слишком успешных сексуальных экспериментов в школе, о музыкальном андеграунде и других темах, коих было в избытке вокруг меня. В то время я начал осознавать, что журналистика - это реальная сила, оружие. Иногда даже опасное оружие.

Еще одним важнейшим предметом моей "реформы" Алых парусов стала музыкальная составляющая. Сам, завиясая у радиоприемника по пятничным вечерам, я жадно слушал "На эстрадной радиоволне" Владимира Лучникова. Мы работали с ним в соседних студиях. Понятное дело, что Мэтру не было никакого дела до ведущего передачи, где музыкальные паузы заполнялись песнями из детского репертуара Гостелерадио. Собственно слушателям тоже было не особо интересно слушать такую передачу. Очевидно, что в фондах Гостелерадио было не найти свежих записей Modern Talking или "Кино". Их там не было никаких. А студийная техника напрочь отказывалась "дружить" с компакт-кассетами по причине низкого качества их звука. Выход был один - искать мастер-ленты. И я нашел.

В Российском государстве того времени вопрос авторских прав никого не волновал в принципе. С новинками музыкальной индустрии широкие массы знакомились на базарах и рынках, покупая записанные компакт-кассеты "МК-60", которые потом переписывали друг у друга. Естественно с потерей качества при каждой такой итерации. Но кого это волновало, когда из каждого окна слышался "Ласковый май"? А кассеты эти писались так называемыми "студиями звукозаписи", представляющими собой фермы с десятками кассетных магнитофонов, подключенным к одному "катушечнику", на котором крутилась та самая мастер-лента, в поисках которых я в то время находился для своих радиоэфиров. Так тиражировалась музыка для народа.

Итак, я познакомился с Сергеем, который ездил в Москву, покупал там мастер-ленты и затем на своих десяти "кассетниках" дома писал кассеты, которые сам же потом продавал на ближайшем рынке. Я предложил Сергею рекламу его торговой точки в обмен на возможность пользоваться его мастер-лентами в своей передаче. Так в удмуртском радиоэфире раннего постсоветсвого периода зазвучали Sandra, Кар-мэн, Цой, C.C. Catch и даже AC/DC с Metallicа, что было практически немыслимо, но мои металхэдовские пристрастия требовали выхода, и я себе порой позволял. Кстати, за время нашего сотрудничества "студия звукозаписи" упомянутого Сергея покинула стены его дома и заняла подвал в одной из школ Ижевска, в котором помещалось около полутора сотен пишущих "кассетников". Реклама работала. Деньги делались из воздуха. Лихие девяностые. 

И тогда-то мы и познакомились с Владимиром Лучниковым. Иногда мы звонили друг другу, чтобы поделиться своими соображениями по поводу эфиров друг друга или просто поздравиться с очередным выходом наших передач. Владимир показал мне свою огромную коллекцию "винила", которую он собирал с помощью своих друзей много лет. 

Естественно, мои заработки на радио существенно подросли, так как мне теперь платили и по ставке ведущего, и автора сценария, корреспондента и музыкального редактора. Для одиннадцатиклассника это были хорошие деньги. Свои заработанные деньги. А удостоверение корреспондента Гостелерадио порой помогало мне решать небольшие жизненные проблемки. :)

Все было замечательно.
Все становилось скучно.

И тогда. И тогда я решился на практически немыслимое по своему уровню святотатства. Я сделал репортаж, в основе которого стоял вопрос "а нужен ли молодежи тот комсомол, во что он превратился за ширмой перестройки и гласности?". По сути, это был репортаж о том, какие коммерческие схемы реализовывались комсомольскими лидерами, превратившими свои просторные кабинеты в склады мануфактуры, а общественные связи стали каналами поставок товара и бартера.

Редактор эфира был в сложнейшей ситуации. не выпустить этот материал в эфир, значит наступить на горло гласности. Выпустить - наступить на горло себе. Мне был предложен компромисс. Я должен был согласиться убрать наиболее острые моменты своего материала, оставив обтекаемые, но довольно однозначные формулировки, а за это мой материал выйдет в эфир. На том и порешили.

Материал вышел.
Мир не перевернулся.

Но я был доволен. Я проверил свои силы и прочность. Я справился.

Но очень скоро я был приглашен на очную ставку с тогдашним руководителем Гостелерадио Удмуртии - Олегом Шибановым. Я ожидал головомойки и пинка под зал с радио. Но моя гордо поднятая голова и презрительный прищур глаз мне не пригодился. Олег Корнилович назвал мой репортаж смелым и интересным. В духе времени. Из его кабинета я выходил с рекомендацией от удмуртского отделения Гостелерадио на поступление в факультет журналистики МГУ.
Немногим позже я получил премию за вклад в развитие радио в республике.

Но к тому времени уже случилось непоправимое. Я сел за клавиатуру компьютера. Это как "эффект бабочки" изменило все мое будущее. Рекомендация на журфак МГУ так и осталась пылиться на полочке.

ЗЫ. Фоточки меня в студии с микрофоном история, судя по всему, не сохранила. В то время утюги еще не умели делать цифровые фото, да и в студиях не особо было принято фотографироваться. Поэтому вот вам фото меня шестандцатилетнего на пике своей радийной карьеры.

Источник