Он был непутёвым. Про таких говорят: «В семье не без урода». Редко кто видел его трезвым. По этой причине каждый смотрел на него с укоризной, а то и с презрением и говорил в лицо то, что считал нужным, как бы возвышаясь над ним. Он не отвечал, сидел на корточках у печки, опустив голову на колени, как будто плакал. Таким я его и запомнила.
Не ругала его только мать, моя прабабушка, баба Поля. Молча жалела своего несчастного сына, кормила, стирала, как будто понимала, что надо его жалеть, потому что такая у него доля.
А какая у него доля? У моего двоюродного деда Юрия Тимофеевича Поздеева, которого я звала дядя Юра?
Вот, к примеру, его отец, мой прадед Тимофей Егорович Поздеев работал директором ликеро - водочного завода в Глазове. Характер у него был крепкий и он, конечно же, добавил градуса и в заводскую жизнь, и в заводскую продукцию. Суровый нрав прадеда при детях не обсуждали, но из шёпота взрослых помню отдельные фразы: «Так он же коммунист», «Ох и красивый был!».
Или вот брат дяди Юры, Александр Тимофеевич Поздеев, дядя Шура. Был большим человеком в Свердловске. Говорят, одно время работал с Ельциным. Вернувшись домой в Удмуртию, возглавлял пригородный совхоз около Ижевска. Энергии его хватало на все. Был он жадным до дела, ярким, талантливым. Ему говорят «не получится», а он отвечает «попробую», ему не разрешают, а он добивается. Я в него, если что.
А вот дядя Юра был непутёвым. Если точнее, то и вся его семья тоже. Как будто умудрились они собрать на себя все грехи рода и сгинуть: кто - то замёрз в метель в поле, кто - то попал под поезд. Рассказывать о каждом, значит, слезами залить новостную ленту. А хочется же достать из памяти светлые истории.
Вот они.
В бабушкином буфете, там, где хранился хлеб, были ящички с ложками, вилками и чем - то еще. В одном лежала махорка и старые, аккуратно порванные газеты. Этот ящик всегда приносил мне радость. Открывал его только дядя Юра. И для меня, оставленной бабе Поле на время маминой учебы в Москве, ящик этот означал одно - если его откроют, значит, меня позовут. И мне не будет одиноко.
- Айда - ка посидим, - звал дядя Юра.
Мы выходили во двор на скамейку. Он сворачивал грубыми плотницкими руками папироску, закуривал, клал ногу на ногу и тихо запевал «Не для меня придет весна...» Любимая казачья песня. Он и сам был похож на казака, вот если бы не косили глаза. Из - за косоглазия дядю Юру не взяли на войну. Его двоюродные братья вернулись с фронта героями, с медалями, как и полагается. Я бывала у них в гостях, запомнился чулан, полный книг. Трогать их было нельзя, потому что они чужие.
А вот книгу дяди Юры трогай сколько хочешь. Она была одна. Затёртая, с коричневой обложкой, на которой я с трудом читала по слогам «Ста - рый Мул - тан». Что такое Мултан и почему он старый, для меня было тайной, как и то, почему так переживал и кряхтел дядя Юра, когда читал: «Смотри - ка! Вот ведь че придумали!»
- На - ка вот Тюльпану дай, - говорил дядя Юра, когда закрывал книгу, и протягивал мне кусок старого хлеба. Я несла сухарь весёлому псу, который от радости извивался, подпрыгивал, лаял.
«Мамка твоя приедет, не переживай», - успокаивал дядя Юра, - гостиницы тебе привезет. А пока на вот» и доставал из кармана горошину в жёлтой обёртке - конфету «Цитрон», размякшую от тепла, облепленную махоркой. Он помогал развернуть прилипшую бумагу, смотрел на меня счастливую и довольную, и сам улыбался. Вот так и остались у меня в памяти фрагменты о дяде Юре: кепка, из под нее черные кудри, майка, кирзовые сапоги, большие грубые руки. Настоящий пьяница.
И еще эта непонятная книга, которую я прочитала через много лет и поняла, что переживала душа дяди Юры не столько за героев книги, сколько за весь маленький и оклеветанный народ, частью которого был и сам дядя Юра.
Пожалуй, в каждом роду есть такой человек, от которого хочется откреститься, оставить воспоминания о нем где - то на задворках памяти. Их как будто и не было, этих семейных изгоев. Их могилки забывают да и в церкви вряд ли вспоминают. Но ведь жили же люди, пусть даже непутево, неумело, как получится состряпали свою жизнь.
Вот и дядя Юра не нажил ни богатства, ни должности, ни звания. Он и в конце жизни оказался никому не нужным. Человеком. Спроси - зачем жил? Не сразу и ответ найдешь. Что понял в этой жизни? Чему сам научился? Чему других научил?
А вот чему.
Не отвечать на злость, дать хлеба собаке, утешить ребенка. Только мне сегодня все чаще кажется, что это и есть главные уроки жизни.
* Заметки в блогах являются собственностью их авторов, публикация их происходит с их согласия и без купюр, авторская орфография и пунктуация сохранены. Редакция ИА «Сусанин» может не разделять мнения автора.
