Сложные чувства вызывает этот фильм, поставленный по знаменитым страшным текстам ленинградской блокады Ольги Берггольц и Даниила Гранина. Задача ведь была самая благороднейшая: "Никто не забыт, ничто не забыто". Концепция фильма идеальна: путешествие через мертвый заснеженный сюрреалистический блокадный город к далекому отцу из волшебных воспоминаний детства: одиссея длиною в жизнь. Все персонажи реальны, все эпизоды документальны.
Но почему так мучительно стыдно за происходящее на экране? Здесь возникает проблема, сформулированная еще Элемом Климовым во время работы над "Иди и смотри": как, на каком языке разговаривать со зрителем о массовом уничтожении людей, когда искусство зашло до своего тупика перед запредельным. Климову удалось невозможное: он снял правду, поднявшись до вершин художественного обобщения, преодолев условность экрана, заглянув в бездны человеческой души - причем, не столько главного героя, сколько самого зрителя.
К сожалению, Зайцеву и его команде, при всем уважении к идее и старательности ее осуществления, не хватило ни таланта, ни художественного опыта решать подобные задачи. Я даже не уверен, что ребята понимали суть проблемы. Они пошли по самому простому пути: взять литературные источники, нарезать эпизоды и снять сценки из блокадной жизни с достаточным количеством компьютерной графики, грима и декораций. Этот прием можно назвать кинематографическим порно: воссоздать внешнюю сторону событий, шокирующую обывателя, и... всё.
У меня вопросы к режиссуре. Почему так неубедительны, небрежны актерские работы? Почему немцы говорят с русским акцентом? Почему их переводит закадровый голос как с Горбушки 80-х? Почему компьютерная графика так вопиюще шита белыми нитками и кричит: "Посмотрите, какую крутую мы сделали графику"? Почему все наиграно и похоже на сельскую самодеятельность? Почему, наконец, дневник Ольги Берггольц от первого лица читает сам режиссер? Зачем эта игра в Сокурова?
У меня вопросы к оператору Ирине Уральской. Почему во всем фильме нет ни одного живого кадра? Разве только буквально в паре эпизодов. Почему вы снимаете старательно и внешне как бы правильно и красиво как по учебникам, при этом старательно уничтожаете магию кино? Или просто не чувствуете, не понимаете ее? Почему так примитивны приемы: если реальность, то непременно черно-белая, вернее, серо-белая, а если флэшбэки из детства, то непременно вырви-глаз цветные? Где тонкость, где многомерность?
В результате меня не удивляет, почему массовая публика видит в этом фильме не человеческую трагедию, а зомби-апокалипсис. Можно представить хоть одного человека, который бы смотрел "Иди и смотри" как зомби-фильм? А здесь это норм. И в этом трагическая неудача фильма. К сожалению, как будто не по зубам.
Как ни странно, в конце фильма все же начинается кино. Ольга добирается, наконец, до отца. Последняя треть кртины - гениальный камерный эпизод разговора двух близких людей. Сергей Дрейден, поразительно напоминающий здесь Эрланда Юзефсона, и Ольга Озоллапиня, находящаяся на пределе своих душевных возможностей и чувств. Здесь просыпается настоящее.
И всё-таки я должен сказать спасибо. За попытку. За память. За лучшие помыслы. За моменты настоящего кинематографа, которые пробирают до мурашек: чего стоит хотя бы сцена в заснеженном трамвае! За то, что это не фильм первого канала с Сергеем Безруковым.
* Заметки в блогах являются собственностью их авторов, публикация их происходит с их согласия и без купюр, авторская орфография и пунктуация сохранены. Редакция ИА «Сусанин» может не разделять мнения автора.
