Мучивший собак первый русский «нобелевец» академик Павлов, как известно, большевиков не жаловал. По одной из версий, именно он стал прототипом незабвенного Ф.Ф.Преображенского, любившегоговорить «контрреволюционные вещи».
Впрочем, у Булгакова с прототипами сам Воланд ногу сломит. Но достоверно известно, что академик Павлов невозбранно толлил Советскую власть, и ему за это ничего не было. Как раз наоборот – ученый неплохо питался даже в эпоху «военного коммунизма». И «жил в семи комнатах», наверняка мечтая иметь восьмую. Адрес хорошо известен: 7-ая линия Васильевского острова, д.2.
[IMG ID=117]
Полвека спустя по соседству жил и я. Правда, недолго – всего-то несколько дней. Как раз в той квартирке, где некогда обитала прислуга известного мучителя собак. Мои питерские друзья снимали в ней комнату.
[IMG ID=118]
Каждый день, отправляясь на улицу, мы проходили мимо внушительной «черной» двери в квартиру академика. За ней, как рассказывала приютившая моих друзей хозяйка квартиры Наташка, стояла огромная чугунная ванна, в которой плескался академик. Точно такая же, с печным подогревом, стояла когда-то и в наташкиной квартире.
Спал я, как и положено гостю, на полу внушительной по размерам комнаты, занятой моими друзьями. Ночью меня периодически беспокоили покойный ныне кот Яков и какие-то очень тревожные сны. В них фигурировали чудовищного вида мертвецы, орудия кошмарных пыток, реки крови и прочие малоприятные зрелища.
Одна из ночей была совершенно невыносимой: я то спал, то в ужасе просыпался, завидев очередного мертвеца. Часов около трех ночи сон будто рукой сняло, и я решил: покурю-ка в коридорчике, что-нибудь почитаю. Авось, пройдет.
Оделся, зашел на кухню, взял сигареты. Смотрю – дверь в подъезд открыта. Вышел, а на площадке, между лестничными пролетами стоит какая-то сгорбленная бабушка в черном пальто. Тихонько повернулась ко мне лицом (я его хорошо запомнил), и смотрит. Еще мысль промелькнула: что это старой здесь нужно посреди ночи? Бомжует, небось…
- Здравствуйте, - говорю ей так, чтобы слышала, то есть, чуть громче, чем обычно.
И тут бабка исчезает… Просто испаряется без следа, будто и не было ее. Но я-то отчетливо видел – была.
Ко всякого рода мистике я отношусь с большим скепсисом. Не то чтобы начисто отвергаю, мол, всё это – сказки. Но и верю с трудом, поскольку сам, оборони Создатель, не сталкивался (и желанием столкнуться не горю). Поэтому спустился в пролет, затем – этажом ниже: бабки нет.
[IMG ID=119]
Захожу в квартиру, запираю дверь, и чуть не падаю от страха…
- Ты чего бродишь среди ночи?
Уф… Наташка, оказывается, тоже вышла покурить, и увидела меня.
Да вот, говорю ей, не спится. А тут старушки малопонятные ходят, да еще и таинственно исчезают. Ну, и рассказал ей все, как было.
- Ты не первый, кто ее видел. И, думаю, не последний. Я тоже в мистику не верила, пока своими глазами не увидела. Насмотрелась, поверь мне, всякого. Кстати, где ты спишь?
- Посреди комнаты, - говорю. – Ногами к нефункционирующей печке.
- О, свезло тебе! Ровно на этом самом месте его и нашли, соседа нашего. Жил тут после войны мужик, буйнопомешанный, к тому же – алкоголик. Гонялся с топором за соседями. А потом исчез куда-то. Полгода его не видели, а затем кто-то решил, что нечего, мол, комнате пустовать, и накатал заяву в милицию. Те пришли, полдня ломали дверь: лежит то, что от соседа осталось, прямо на том месте, где ты спишь.
- Не может быть, Наташ. Что же, трупного запаха никто не слышал? – спрашиваю я.
- Ты дверь в квартиру Павлова видел? У соседа такая же стояла. Через нее микроб не просочится. Да и кто бы в этой засранной коммуналке на какие-то запахи внимание обратил? Когда соседи повымирали, я отсюда столько всякого дерьма вывезла, ты и не представляешь.
Мы заварили чаю, достали сигареты, и Наташка до утра рассказывала мне, кто жил в этой «нехорошей квартире» и как умудрился ее покинуть. Часам к семи утра хозяйка начала повествовать о комнате, дверь которой, обшарпанная и такая же древняя, как, наверное, дом, была перед нашими глазами.
- В той части нашего дома, что имеет адрес Набережная Лейтенанта Шмидта, 1, в основном академики жили. А в нашей селили ученых помельче. Комнату эту занимала тетка из Института этнографии. Правда, я ее никогда не видела. Но рассказывали, что у нее была невероятная любовь с каким-то женатым мужчиной. Она ждала его лет двадцать. И вот, наконец, он пришел ее забирать к себе, причем неожиданно заявился. Она сидела, пила чай. В чем была, оставив чашки и чайник с заваркой на столе, ушла с ним. И больше никогда сюда не возвращалась.
- Так комната и стояла запертой?
- Да, представляешь, столько лет… Я когда ее открыла, там все было на месте, только покрытое огромным слоем пыли. Остатки надкусанной конфеты, чая в заварнике; штопаные носки с продетой в них иголкой – зашить не успела. Полное ощущение: только что хозяйка вышла, на минутку. Это если представить обстановку без пыли.
- Что же там сейчас?
- Ничего. Книги. Точнее их остатки. Все, что могли, вывезли какие-то люди, я не претендовала. Даже мебель забрали и всю прочую обстановку. А то, что оставили – лежит.
- Можно порыться? – спрашиваю.
- Да бога ради. Они мне совершенно ни к чему.
Так я стал обладателем некоторого количества раритетов. Это и брошюры известного этнографа Р.Ф.Итса с дарственными надписями, и обзоры работ Сказочной комиссии, основанной С.Ф.Ольденбургом. И такие небезынтересные книги, как «Колониальная политика царизма на Камчатке и Чукотке в XVIII веке», «Материалы по ламутскому языку» Богораза, «Работа и ритм» Карла Брюхера 1923 года издания. Нашлось даже невесть откуда взявшееся там издание «Антимиров» Вознесенского, изданное стеклографическим методом Отделом распространения драматических произведений ВУОАП в количестве 216 экземпляров.
Уезжал я из Питера вечером, довольно поздно. С трудом подняв 40-килограммовый баул с книгами – забранными из комнаты, а также приобретенными в магазинах – я помахал стоявшим в дверях друзьям, и вышел на лестничную площадку. За «черной» дверью музея-квартиры мучившего собак академика Павлова отчетливо раздавался плеск воды.
- Неужели там уборщица что-то делает в столь поздний час? – спросил я у Наташки.
- Да нет там никого, успокойся ты…
Честно говоря, меня охватил ужас. Неужто, думаю, почудилось. Прислушался.
- А плеск воды? Ты же слышишь, там кто-то плещется? - спросил я в ужасе.
- Ты что, так и не понял, где находился и с кем соседствовал, да?
Источник: ЖЖ
* Заметки в блогах являются собственностью их авторов, публикация их происходит с их согласия и без купюр, авторская орфография и пунктуация сохранены. Редакция ИА «Сусанин» может не разделять мнения автора.
Впрочем, у Булгакова с прототипами сам Воланд ногу сломит. Но достоверно известно, что академик Павлов невозбранно толлил Советскую власть, и ему за это ничего не было. Как раз наоборот – ученый неплохо питался даже в эпоху «военного коммунизма». И «жил в семи комнатах», наверняка мечтая иметь восьмую. Адрес хорошо известен: 7-ая линия Васильевского острова, д.2.
[IMG ID=117]
Полвека спустя по соседству жил и я. Правда, недолго – всего-то несколько дней. Как раз в той квартирке, где некогда обитала прислуга известного мучителя собак. Мои питерские друзья снимали в ней комнату.
[IMG ID=118]
Каждый день, отправляясь на улицу, мы проходили мимо внушительной «черной» двери в квартиру академика. За ней, как рассказывала приютившая моих друзей хозяйка квартиры Наташка, стояла огромная чугунная ванна, в которой плескался академик. Точно такая же, с печным подогревом, стояла когда-то и в наташкиной квартире.
Спал я, как и положено гостю, на полу внушительной по размерам комнаты, занятой моими друзьями. Ночью меня периодически беспокоили покойный ныне кот Яков и какие-то очень тревожные сны. В них фигурировали чудовищного вида мертвецы, орудия кошмарных пыток, реки крови и прочие малоприятные зрелища.
Одна из ночей была совершенно невыносимой: я то спал, то в ужасе просыпался, завидев очередного мертвеца. Часов около трех ночи сон будто рукой сняло, и я решил: покурю-ка в коридорчике, что-нибудь почитаю. Авось, пройдет.
Оделся, зашел на кухню, взял сигареты. Смотрю – дверь в подъезд открыта. Вышел, а на площадке, между лестничными пролетами стоит какая-то сгорбленная бабушка в черном пальто. Тихонько повернулась ко мне лицом (я его хорошо запомнил), и смотрит. Еще мысль промелькнула: что это старой здесь нужно посреди ночи? Бомжует, небось…
- Здравствуйте, - говорю ей так, чтобы слышала, то есть, чуть громче, чем обычно.
И тут бабка исчезает… Просто испаряется без следа, будто и не было ее. Но я-то отчетливо видел – была.
Ко всякого рода мистике я отношусь с большим скепсисом. Не то чтобы начисто отвергаю, мол, всё это – сказки. Но и верю с трудом, поскольку сам, оборони Создатель, не сталкивался (и желанием столкнуться не горю). Поэтому спустился в пролет, затем – этажом ниже: бабки нет.
[IMG ID=119]
Захожу в квартиру, запираю дверь, и чуть не падаю от страха…
- Ты чего бродишь среди ночи?
Уф… Наташка, оказывается, тоже вышла покурить, и увидела меня.
Да вот, говорю ей, не спится. А тут старушки малопонятные ходят, да еще и таинственно исчезают. Ну, и рассказал ей все, как было.
- Ты не первый, кто ее видел. И, думаю, не последний. Я тоже в мистику не верила, пока своими глазами не увидела. Насмотрелась, поверь мне, всякого. Кстати, где ты спишь?
- Посреди комнаты, - говорю. – Ногами к нефункционирующей печке.
- О, свезло тебе! Ровно на этом самом месте его и нашли, соседа нашего. Жил тут после войны мужик, буйнопомешанный, к тому же – алкоголик. Гонялся с топором за соседями. А потом исчез куда-то. Полгода его не видели, а затем кто-то решил, что нечего, мол, комнате пустовать, и накатал заяву в милицию. Те пришли, полдня ломали дверь: лежит то, что от соседа осталось, прямо на том месте, где ты спишь.
- Не может быть, Наташ. Что же, трупного запаха никто не слышал? – спрашиваю я.
- Ты дверь в квартиру Павлова видел? У соседа такая же стояла. Через нее микроб не просочится. Да и кто бы в этой засранной коммуналке на какие-то запахи внимание обратил? Когда соседи повымирали, я отсюда столько всякого дерьма вывезла, ты и не представляешь.
Мы заварили чаю, достали сигареты, и Наташка до утра рассказывала мне, кто жил в этой «нехорошей квартире» и как умудрился ее покинуть. Часам к семи утра хозяйка начала повествовать о комнате, дверь которой, обшарпанная и такая же древняя, как, наверное, дом, была перед нашими глазами.
- В той части нашего дома, что имеет адрес Набережная Лейтенанта Шмидта, 1, в основном академики жили. А в нашей селили ученых помельче. Комнату эту занимала тетка из Института этнографии. Правда, я ее никогда не видела. Но рассказывали, что у нее была невероятная любовь с каким-то женатым мужчиной. Она ждала его лет двадцать. И вот, наконец, он пришел ее забирать к себе, причем неожиданно заявился. Она сидела, пила чай. В чем была, оставив чашки и чайник с заваркой на столе, ушла с ним. И больше никогда сюда не возвращалась.
- Так комната и стояла запертой?
- Да, представляешь, столько лет… Я когда ее открыла, там все было на месте, только покрытое огромным слоем пыли. Остатки надкусанной конфеты, чая в заварнике; штопаные носки с продетой в них иголкой – зашить не успела. Полное ощущение: только что хозяйка вышла, на минутку. Это если представить обстановку без пыли.
- Что же там сейчас?
- Ничего. Книги. Точнее их остатки. Все, что могли, вывезли какие-то люди, я не претендовала. Даже мебель забрали и всю прочую обстановку. А то, что оставили – лежит.
- Можно порыться? – спрашиваю.
- Да бога ради. Они мне совершенно ни к чему.
Так я стал обладателем некоторого количества раритетов. Это и брошюры известного этнографа Р.Ф.Итса с дарственными надписями, и обзоры работ Сказочной комиссии, основанной С.Ф.Ольденбургом. И такие небезынтересные книги, как «Колониальная политика царизма на Камчатке и Чукотке в XVIII веке», «Материалы по ламутскому языку» Богораза, «Работа и ритм» Карла Брюхера 1923 года издания. Нашлось даже невесть откуда взявшееся там издание «Антимиров» Вознесенского, изданное стеклографическим методом Отделом распространения драматических произведений ВУОАП в количестве 216 экземпляров.
Уезжал я из Питера вечером, довольно поздно. С трудом подняв 40-килограммовый баул с книгами – забранными из комнаты, а также приобретенными в магазинах – я помахал стоявшим в дверях друзьям, и вышел на лестничную площадку. За «черной» дверью музея-квартиры мучившего собак академика Павлова отчетливо раздавался плеск воды.
- Неужели там уборщица что-то делает в столь поздний час? – спросил я у Наташки.
- Да нет там никого, успокойся ты…
Честно говоря, меня охватил ужас. Неужто, думаю, почудилось. Прислушался.
- А плеск воды? Ты же слышишь, там кто-то плещется? - спросил я в ужасе.
- Ты что, так и не понял, где находился и с кем соседствовал, да?
Источник: ЖЖ
* Заметки в блогах являются собственностью их авторов, публикация их происходит с их согласия и без купюр, авторская орфография и пунктуация сохранены. Редакция ИА «Сусанин» может не разделять мнения автора.
