Кто мы?

Вот же характер – я редко ввязываюсь в чужие споры, когда точно знаю, на чьей я стороне. Но когда примкнуть ни к одной из них нет желания, мне трудно удержаться.

На этот раз не удержался по поводу полемики вокруг статьи Юлии Латыниной «Если мы не Запад, то кто мы?» и реакции на нее.

О реакции позже. Сначала о статье.

«Уже полгода, как со времени победы Майдана российские официальные власти, депутаты и телекомментаторы открыли существование особой «русской культуры», которая противостоит европейской бездуховности. <…> В связи с этим: что же такое эта особая «русская культура»? Русская культура, бесспорно, существует, и она дала миру великие образцы музыки, поэзии и литературы. Проблема заключается в том, что русская культура стала великой, когда Россия стала Европой».

Перед нами обычный прием: в ходе ответа подменить заданный вопрос. «Что же такое особая «русская культура?». <…> «Русская культура, бесспорно, существует…» <…> «Русская культура стала великой, когда Россия стала Европой». Так все-таки о чем речь – о русской культуре или о том, когда она стала великой?

Это первый слой. Второй: «Россия стала Европой». Когда произошло это событие всемирно-исторического масштаба? «…если бы Петр I не сделал Россию частью европейского мира, то не было бы не только Толстого—Тургенева. Не было бы и столь любимой нашими патриотами Российской империи. Ее бы просто не существовало».

Во-первых, получается, что Россия стала империи после того, как превратилась в часть европейского мира. Это как? Расширив свои пределы за счет этого мира? Во-вторых, между Петром и «Толстым-Тургеневым» у Латыниной зияет какая-то неевропейская пустота. Больше века Россия – это Европа, а толку никакого?

Закрывая эту гигантскую лакуну, Латынина дополняет собственное утверждение: «Чайковский родился не из балалайки, и Пушкин родился из Царскосельского Лицея, а не из сказок Арины Родионовны. Если бы культурный багаж Пушкина состоял из сказок Арины Родионовны, то его, Пушкина, не было бы. Собственно, его не было бы вообще, потому что не было бы его предка — арапа Петра Великого».

Как говорится в старом еврейском анекдоте: где дом, а где река? Пушкин родился и из Лицея, и из сказок Арины Родионовны. А как связано с европеизацией России появление у Петра Великого арапа? Да, Чайковский родился не из балалайки, а из русской музыкальной культуры (и не только музыкальной), частью которой была, в том числе, и балалайка. Или у него был избирательный слух: скрипку и валторну слышу, а балалайку и свирель ни-ни?

Наконец, итог: «Русская культура стала великой, когда вся она — и русская наука, и русская литература, и русские музыка и живопись, от Ломоносова до Ландау, от Пушкина до Толстого, от Брюллова до Мусоргского, — стала частью западной культуры».

Тут какая-то асимметрия: в науке мы стали частью европейской культуры с Ломоносова, а в литературе – с Пушкина. И оставались этой частью в науке аж до Ландау, а в литературе только до Толстого.

Кстати, при чем здесь вообще наука? У нее иные объект и логика его познания.

Но это мелочи. Сейчас пора задать главный вопрос – что значит «стать частью западной культуры»? Быть принятой и признанной в Европе? Тут начнутся нестыковки. Не все русские писатели от Пушкина до Толстого признаны в Европе великими. Кстати, тут и с «нашим все» далеко не все просто. Как и с Гоголем, Тютчевым, Некрасовым, Белинским, Герценом. Как и с художниками, композиторами, учеными.

Или, может быть, речь о том, что русская культура стала частью европейского мира, когда напрочь отринула посконную закваску и начала взрастать на европейских культурных дрожжах? Да, с Ломоносова, Тредиаковского и Сумарокова русский 18 век начинает стремительно усваивать европейский духовный опыт. С ориентацией на него перестраиваются язык, элементы поэтики, открывается новый эмоционально-психологический комплекс светского (частного) человека. Да, это можно назвать прививкой. Но вовсе не такой, о которой пишет Латынина: «Именно Петр Великий привил на русский дичок европейский культурный сорт». Хотя бы потому, что не было «русского дичка», а была русская культура, которая во многом вынужденно (без сильного внутреннего запроса) встретилась с европейской, прошла через полосу подражаний ей и к началу 19 века (во многом благодаря 1812 году) перешла от подражаний к заимствованиям разной степени интенсивности и имплицитности.

А самое главное – европейский (как и любой другой) материал вываривался и переваривался в котле русской культуры, которая есть определенного типа мироотношение (если угодно – Русский мир), формирующееся языковой картиной мира, исторической памятью, географическими/климатическими параметрами, конфессиональными и этнокультурными связями/противостояниями.

Собственно, это происходит в любой культуре и с любой культурой. И ранжирование по принципу «дичок» - «культурный сорт» - сознательное искажение реальной картины. Здесь, в этой ключевой фразе, Латынина сомкнулась с теми, кому адресует свои инвективы: если вы настаиваете на примате «исконно русского» с повышенным индексом духовности, то я заявляю о примате европейской культуры, без которой ваша «исконная» не более чем безродный, докультурный «дичок».

Между тем, плодами этого «дичка» - фольклорной, былинной, сказочной традицией – жили не только Ломоносов, Сумароков, Пушкин, Чайковский, Толстой и т.д. Ими до сих пор живет русский человек. (Плодами своего «дичка» питается и немец, австриец, англичанин, француз, итальянец, испанец. Но Латынина решительна до безоглядности: ««исконно русской» культуры не существует, как не существует «исконно прусской», «исконно британской» и даже «исконно европейской культуры»). И эти плоды не сводятся к Московской Руси «с ее домостроем, ксенофобией, технической отсталостью и, кстати, повальным гомосексуализмом». Иначе придется напомнить, что Московская Русь, в отличие от Европы, еженедельно мылась в бане.

Латынина - плохой оппонент тем, кто считает русскую культуру «более духовной», чем европейская. Потому что использует в своей системе доказательств теми же приемами подмены и демагогии, демонстрирует тот же уровень дикой некомпетентности, что и те, с кем она спорит. Чума на оба ваши дома.

Итак, если мы не Запад, то кто мы?

Мы – Россия.

PS: Я написал лишь о том, что лежит на поверхности. Тема неизмеримо глубже и шире тех границ, которые заданы противоборствующими сторонами. И намного старше – она началась с противостояния Ломоносова засилию «немцев» в Российской академии наук и Философских писем Чаадаева.

И еще. Я не знаю, в каком месте можно «пришить» Латыниной экстремизм и где нашел его Госкомнадзор. Если в параллели между «фашизмом» и идеями культурного изоляционизма, то напрасно. Латынина и здесь передергивает, поскольку вторые намного старше первого. Тем более, что ее эскапады – детский лепет в сравнении с тем, что много лет безнаказанно несут в народ Жириновский, Дугин или Гейдар Джемаль.

Источник: ЖЖ