Отправился я сегодня за книгой «Красный террор в Петрограде». У кассы миловидная барышня.
- Карточка наша есть? – спрашивает.
И тут я замечаю, что справа от меня лежат пакетики, и надпись – знакомая – «YUPI!». Видимо, я изменился в лице, барышня как-то странно на меня посмотрела. Мол, ходят тут всякие ненормальные, да еще и книжки про террор покупают.
А я не мог прийти в себя. Во рту стоял вкус прохладнинской водки, мармелада и апельсинового «YUPI!».
***
- Мама, рюмку! - голос дядьки звучал откуда-то сверху.Я открыл глаза. Андреич стоял надо мной в позе Ильича. Его рука тянулась в направлении кухни.
- Рюмку, мама! - снова простонал дядька, жалобно и настойчиво.
- Валер, ты уже четыре раза утром выпил. Хватит, как работать-то будешь?
Тетка, однако, появилась в дверях с подносом. Это было неожиданно...
- Мама, не мне рюмку, но и мне - тоже. Видишь, как Леша мучается и страдает. У него, быть может, температура. Посмотри в его глаза, мама, что ты в них видишь?
Тетка вряд ли что-то прочла в моих глазах. Накануне мы с Андреичем выпили. Не сказать, чтобы много. Но и не мало. Повод имелся - с утра нам предстояло завершить строительство летней веранды. О которой тетка мечтала с момента переезда в новый дом.
- Не беспокойся, у меня есть в сенках еще, - обнадежил Андреич, когда тетка ушла на кухню. - Ну, с почином, сябась!
Наскоро попив чаю, мы, чуть задержавшись в сенях, отправились к месту работы. Знакомство с материалом произвело на меня не лучшее впечатление. Стелить полы нам предстояло из кошмарных "вертолетов", украденных Андреичем с колхозной пилорамы.
- Обрабатывать их ты, значит, не стал? - зачем-то спросил я, хотя можно было этого и не делать.
- Это ж какой расход! Ноль-пять за куб берут при этой власти. Мы лучше сами, вот, гляди, Василич одолжил...
Дядька извлек откуда-то длиннющий рубанок-медведку. С помощью которого нам предстояло снимать с половых досок по два, а местами - и по три сантиметра.
Мы посетили сенки раза три. Явственно пахнувший керосином винный напиток "Дебют" некоторым образом скрашивал наш трудовой подвиг.
Ближе к обеду тетка позвала Андреича к телефону.
- Алло. Да. Да! Да!!! - экспрессия в дядькином голосе нарастала. Что-то еще тихонько сказав по-удмуртски в трубку, он коротко резюмировал: - Будем!
- Валер, куда ты собираешься? - тетка, наливавшая в тарелки, чуть не разлила бульон.
- Мама, Василич звонил. Беда, мама! Школьное сено гниет на площади трех гектаров, а убирать некому. Платят, - подчеркнул Андреич, - живыми деньгами!
- Пусть гниет. Никуда вы не пойдете!
- Ну, мама... - дядька начал подыскивать необходимые аргументы. - Ведь это же преступление, мама! Так нельзя...
Андреич, чувствовалось, обнаружил, на его взгляд, железные аргументы. И был готов поведать тетке о трагической судьбе школьных поросят, которым через месяц-другой предстояло умереть от голода. Но последовал четкий приказ:
- Все, кушайте давайте.
- Но ведь живыми деньгами! - завопил дядька. - Живыми!
- Стелите пол...
Смиренно отобедав, мы продолжили работу. Дядька тянул рубанок на себя, казалось, совершенно забыв о сене и твердом обещании быть. Но, как только приглядывавшая за нами тетка покинула блок-пост на грядке с луком, Андреич преобразился.
- Уходим! Ты за теплицей, я через соседей. Встречаемся у столовой. Василич ждет...
На месте сбора дядьки не оказалось. Там уныло паслись два потенциальных работника - водитель автобуса и биолог Петр Фомич. Согласно его показаниям, Андреич прибыл к пункту назначения за пять минут до меня. И вместе с директором школы - Василичем - отправился получать живые деньги.
- Они еще за баяном в клуб заедут, - сообщил водитель. - Сказали, их не ждать. Давайте садитесь, поехали…
В поле было многолюдно. То ли обещание давно не виданных живых денег сыграло роль. А может, трагическая судьба школьного сена взволновала общественность. Но человек шесть, помимо нас, сложив грабли и вилы, сидели под стогом и что-то живо обсуждали.
Через минуту на горизонте показался мотоцикл «Урал». В коляске гордо восседал директор школы. Василич отчаянно надувал меха, Андреич за рулем подпевал:
- Кыче меда районысьно? Кыче сыче колхозысь?
Приблизившись, они замедлили ход.
- Вот, как и обещали – живыми деньгами! Все подсчитано, - заявил когда-то с отличием закончивший физ-мат Андреич. - Производство - солнечный город Прохладный, Кабардино-Балкарская республика...
Василич жестом фокусника откинул брезент. Коляска была заполнена бутылками водки. На почетном месте были уложены 0,7 «Монастырской избы», пакет мармелада и пачек десять «Примы».
- Вино-то для кого? Или «Монастырской» запивать будем? – спросил я.
- Нет, белое – женщинам, - торжественно заявил Василич.
- Ни одной среди нас…
- Придет мама нас забирать, ей и вручим, чтобы сильно не ругалась, - пояснил заботливый Андреич.
Труженики уже надеялись приступить, но Василич неожиданно поинтересовался:
- А вы что тут делаете? С этого года, после межевания, школьное сено на том берегу, у лога… гниет. Давайте, мужики! Где тут брод?
В результате открывшейся дискуссии выяснилось, что бродов, как минимум, три. Ближайший – метрах в пятидесяти.
- Снимем проявления абстинентного синдрома, и за работу! – сообщил дядька, разливая.
Было заметно, что он посетил не только магазин товаров повседневного спроса, но и ютившееся неподалеку кафе.
- А запить не взяли? – мне стало как-то страшновато, объем живых денег впечатлял. Но этот, безусловно, лишний вопрос остался без ответа.
По результатам недолгого совещания брод решили преодолевать на полном ходу.
- Цилиндры, дай бог, не зальет. Главное – содержимое, - подытожил Андреич, резко дав по газам.
«Урал» нехотя метнулся к реке, и вскоре скрылся в ней весь. Из воды торчала дядькина башка, густо матерившая расположившихся на берегу спасителей школьного сена. Указавших, по мнению Андреича, неточное местоположение брода.
- Эй, кто-нибудь пусть идет за тросом, - дядька перешел к указаниям. – Сено-то школьное гниет!
Неожиданно развернувшись в кресле, он ловко нырнул. И показался из воды с бутылкой водки.
- Леша, забыл! Мы же «Юпи» купили и банку взяли трехлитровую. Разведем, будет чем запить. Вода есть…
На другой берег мы в тот день не попали. Вместе с тросом к нам прибыл воодушевленный масштабами бедствия тракторист. Его заправили так, что за рычаги пришлось садиться Василичу. Посетившему, как и дядька, кафе.
«Урал» же, находясь под водой, стремительно обретал былой вес. Ныряльщиков стало больше. А также – и тех, кто, прослышав о ЧП, спешил на помощь. В меру охлажденная прохладнинская водка, застревая в глотках участников, проваливалась в желудок, и делала свое дело.
***
- Мама, рюмку! – голос дядьки снова звучал откуда-то сверху. Открыть глаза я не мог. – Леша страдает, мама. У него, может быть, температура. А ты…
Раздалось характерное бульканье.
- Леша, давай, сябась!
Явственно отдававший керосином винный напиток «Дебют» медленно разливался по жилам. А я видел теткину руку тетки с бутылкой «Монастырской избы». И волочащиеся по земле ноги Андреича, которого тетка несла, взвалив на закорки.
- Леша, - вдруг абсолютно членораздельно обратился он ко мне, - ты же в газете работаешь. Вот и напиши, как члены нашего педагогического коллектива, спасая школьное сено, приходили на помощь коллегам.
- Водку что ли пить вам помогали? – поинтересовалась тетка.
- Ее больше нет, мама. Кончилась… - трагически заявил Андреич, показывая мне растопыренную пятерню. Что означало: пять бутылок сохранены. И пребывают теперь в надежном месте.
Дядька закурил. Ноги его все так же волочились по земле.
- Вот и напиши, Леша, - снова попросил он.
- Я напишу, Андреич, обязательно напишу…
Источник: ЖЖ
* Заметки в блогах являются собственностью их авторов, публикация их происходит с их согласия и без купюр, авторская орфография и пунктуация сохранены. Редакция ИА «Сусанин» может не разделять мнения автора.
