«И кто это сочинил - вода? Кто сказал? Что вообще такое – вода?» – мучительно думал директор Папкин, грызя карандаш и мечтая о Ласточкиной.
Ему предстояло сократить офисные расходы, чтобы выкроить миллион на брильянтовые сережки для Ласточкиной. Она чудилась ему в неприличных снах, являясь каждую ночь с трясущейся от смеха грудью и звездочками дорогих серег в ушах. Снившаяся Ласточкина демонически улыбалась и прикладывала его лысую голову на свой четвертый размер.
Каждое утро Папкин, отрываясь от соленых подушек, философствовал о том, как бы удачно сэкономить, но дело стопорилось. Доставка воды, которую три месяца назад отвоевала бойкая Зина, лишила его покоя. Ни на чем другом, кроме зарплаты, сэкономить было невозможно.
А Зина вопила, вопила даже больше, чем работала, и мешала Папкину сосредоточиться на перспективах оптимизации.
Папкин искренне сомневался, что Зина трудится вообще, но он слишком боялся ее патетических, полных скорби и исторических цитат, служебок, которые она с маниакальным упорством визировала у секретаря и в личной картотеке, поэтому увольнять ее боялся.
Если бы не Полечка, думал порой Папкин, то никогда бы ему не расслабляться директором и не мечтать о брильянтах для Ласточкиной. Потому что Поля работала как вол и лошадь одновременно. Папкин боялся ее даже больше крикливой Зины. Стоило ему случайно приблизиться к ее заваленному столу, как оттуда доносилось тихое предупредительное рычание, от которого у Папкина потели ладони, и он старался делать вид, что ошибся дверью и на всякий случай трамваем, и шел дальше думать про воду.
«Воду им подавай, - сам про себя расстраивался Папкин, потягивая чай из блюдечка. – Кто вообще придумал пить? Пить это же не есть… Человек, говорят, вообще почти весь из воды. Захотел пить – пососи пальчик, можно же догадаться…»
«Если так дело пойдет, они и до кулера додумаются», - закипал он, подкладывая пятый кусок рафинаду в стакан. «Ну, это, граждане, ни в какие ворота... Я, можно сказать, не позволю. Ведь это, так сказать, пошло-поехало: чай, кофе… очередь в туалет», – страшной молнией осенило затуманенную голову влюбленного Папкина.
Уборная в офисе была закрыта еще в прошлом месяце, когда у Ласточкиной приключился второй в году день рождения и Папкину придумал дарить кольцо. С тех пор офисная челядь, и Папкин, стыдливо оправлялись за деньги ближайшем продовольственном рынке. Среди гастрабатеров и рыбной чешуи.
«Это что же, теперь еще и туалет? Туалетная бумага, мыло и, о боже, нет, уборщица?!!» - звезды брильянтов начали таять в ушах смеющейся Ласточкиной. Проницательный Папкин судорожно допил чай и вылил на лысину графин воды. Он уже хотел забыть груди Ласточкиной, но колечко лишило его первого миллиона и бесплатного санузла, поэтому он твердо решил бороться до конца.
«Ну, уж нет, я не позволю. Это расхитительство, мошенничество в крупном размере и полный грабеж», – вбежал мокрый Папкин в отдел. Зина замолчала, Поля тихонько гавкнула. Грозный Папкин, указывая пальцем на грязную недопитую чашку чая, рявкнул: «Чья???? Кто тут пьет на работе».
«Ну, я», – за его спиной выросла грудь Ласточкиной, и Папкин сник: «Что же это вы, гражданка Ласточкина, здоровье свое не бережете, чай из немытой посуды употребляете?».
«А у нас туалет закрыт», - лениво вильнула бедрами Ласточкина и спряталась за монитор. «Будет вам туалет Ласточкина, завтра же будет. Вы главное не прекращайте свою трудовую деятельность во благо…», - Папкин не смог придумать, в какое именно благо, и спиной попятился к выходу, боясь быть укушенным Полей.
Запершись в приемной, Папкин немного всплакнул, поковырял в носу и, метко запустив козявку в урну, снова притянул к себе бумаги. «Решено, - подумал Папкин, - сэкономим на чем-нибудь другом. Например, вот что такое отопление – уголь и, конечно, плохая экология. К чему отопление, если на дворе начало сентября и этакая жара... Включим хотя бы в декабре»
Источник: ЖЖ
* Заметки в блогах являются собственностью их авторов, публикация их происходит с их согласия и без купюр, авторская орфография и пунктуация сохранены. Редакция ИА «Сусанин» может не разделять мнения автора.
Ему предстояло сократить офисные расходы, чтобы выкроить миллион на брильянтовые сережки для Ласточкиной. Она чудилась ему в неприличных снах, являясь каждую ночь с трясущейся от смеха грудью и звездочками дорогих серег в ушах. Снившаяся Ласточкина демонически улыбалась и прикладывала его лысую голову на свой четвертый размер.
Каждое утро Папкин, отрываясь от соленых подушек, философствовал о том, как бы удачно сэкономить, но дело стопорилось. Доставка воды, которую три месяца назад отвоевала бойкая Зина, лишила его покоя. Ни на чем другом, кроме зарплаты, сэкономить было невозможно.
А Зина вопила, вопила даже больше, чем работала, и мешала Папкину сосредоточиться на перспективах оптимизации.
Папкин искренне сомневался, что Зина трудится вообще, но он слишком боялся ее патетических, полных скорби и исторических цитат, служебок, которые она с маниакальным упорством визировала у секретаря и в личной картотеке, поэтому увольнять ее боялся.
Если бы не Полечка, думал порой Папкин, то никогда бы ему не расслабляться директором и не мечтать о брильянтах для Ласточкиной. Потому что Поля работала как вол и лошадь одновременно. Папкин боялся ее даже больше крикливой Зины. Стоило ему случайно приблизиться к ее заваленному столу, как оттуда доносилось тихое предупредительное рычание, от которого у Папкина потели ладони, и он старался делать вид, что ошибся дверью и на всякий случай трамваем, и шел дальше думать про воду.
«Воду им подавай, - сам про себя расстраивался Папкин, потягивая чай из блюдечка. – Кто вообще придумал пить? Пить это же не есть… Человек, говорят, вообще почти весь из воды. Захотел пить – пососи пальчик, можно же догадаться…»
«Если так дело пойдет, они и до кулера додумаются», - закипал он, подкладывая пятый кусок рафинаду в стакан. «Ну, это, граждане, ни в какие ворота... Я, можно сказать, не позволю. Ведь это, так сказать, пошло-поехало: чай, кофе… очередь в туалет», – страшной молнией осенило затуманенную голову влюбленного Папкина.
Уборная в офисе была закрыта еще в прошлом месяце, когда у Ласточкиной приключился второй в году день рождения и Папкину придумал дарить кольцо. С тех пор офисная челядь, и Папкин, стыдливо оправлялись за деньги ближайшем продовольственном рынке. Среди гастрабатеров и рыбной чешуи.
«Это что же, теперь еще и туалет? Туалетная бумага, мыло и, о боже, нет, уборщица?!!» - звезды брильянтов начали таять в ушах смеющейся Ласточкиной. Проницательный Папкин судорожно допил чай и вылил на лысину графин воды. Он уже хотел забыть груди Ласточкиной, но колечко лишило его первого миллиона и бесплатного санузла, поэтому он твердо решил бороться до конца.
«Ну, уж нет, я не позволю. Это расхитительство, мошенничество в крупном размере и полный грабеж», – вбежал мокрый Папкин в отдел. Зина замолчала, Поля тихонько гавкнула. Грозный Папкин, указывая пальцем на грязную недопитую чашку чая, рявкнул: «Чья???? Кто тут пьет на работе».
«Ну, я», – за его спиной выросла грудь Ласточкиной, и Папкин сник: «Что же это вы, гражданка Ласточкина, здоровье свое не бережете, чай из немытой посуды употребляете?».
«А у нас туалет закрыт», - лениво вильнула бедрами Ласточкина и спряталась за монитор. «Будет вам туалет Ласточкина, завтра же будет. Вы главное не прекращайте свою трудовую деятельность во благо…», - Папкин не смог придумать, в какое именно благо, и спиной попятился к выходу, боясь быть укушенным Полей.
Запершись в приемной, Папкин немного всплакнул, поковырял в носу и, метко запустив козявку в урну, снова притянул к себе бумаги. «Решено, - подумал Папкин, - сэкономим на чем-нибудь другом. Например, вот что такое отопление – уголь и, конечно, плохая экология. К чему отопление, если на дворе начало сентября и этакая жара... Включим хотя бы в декабре»
Источник: ЖЖ
* Заметки в блогах являются собственностью их авторов, публикация их происходит с их согласия и без купюр, авторская орфография и пунктуация сохранены. Редакция ИА «Сусанин» может не разделять мнения автора.
