Люди, которые любят ходить в больницу, действительно существуют. И это не врачи.
Это профессиональные больные, они обожают топтаться у регистратуры, записываться на все процедуры и при этом ругать отечественную медицину на чем свет стоит. Некоторым из них, как, например, сварщикам, можно давать разряды, в зависимости от квалификации - количества сделанных уколов, съеденных в стационаре таблеток, доведенных до отставки главврачей.
Почти в каждой шмыгающей очереди найдется такая экзальтированная старушка с розовыми губами и рыжим начесом под кокетливой береткой. У нее одной на руках пять номерков самых узких специалистов, к которым остальные не могут пробиться месяцами. Она на зубок знает имена всех врачей в клинике, их расписание и домашние телефоны. Люди в белых халатах шарахаются в разные стороны от одного запаха духов, обволакивающих приемное отделение, едва такая профессионалка зайдет в гардероб.
Однажды я в компании еще пятидесяти дилетантов уныло протирала стул перед кабинетом терапевта, и тут по коридору, торжественно прихрамывая и неся перед собой рулон электрокардиограммы, вошла она. Было очевидно, что перед нами специалист высокого класса. Прочирикав, «марьванна, а я к вам, душенька», она точным резким ударом снесла дверь в кабинет к заведующей и расстелила на ее столе план захвата фашисткой Германии список диагнозов неустановленной этиологии. Через некоторое время розовощекая заведующая бомбочкой вылетела из комнаты и заперлась в процедурной.
Больная, сдунув с напудренного лба вьющуюся мелким бесом прядь, направилась методично обходить все кабинеты подряд, от стоматолога до ЛОРа. Она порхала по больничному линолеуму бабочкой-крапивницей, а потом внезапно близоруко прижималась к перепуганному окулисту или начинала хромать на обе ноги у дверей хирурга. Заведующая пыталась пару раз ползком добраться до своего рабочего места, но больная, радостно повизгивая, кидалась рядом, с просьбой прямо здесь дать ей квоту на санаторное лечение в Евпатории.
Штурм поликлиники продолжался почти 2 часа, наша очередь продвигалась вяло, пациенты устали, у них поднималась температура, всех по очереди душил кашель. Профессиональная больная была по-прежнему свежее чайной розы. Она как клатч носила подмышкой чемодан с рецептами, справками и рентгенснимками, обнимала зазевавшихся санитаров и громко жаловалась на свое ужасное самочувствие.
Судя по ее откровениям, женщина была давно и безнадежно больна, буквально один чих был способен отправить ее на тот свет, и ни один врач в этой проклятой стране не знал, как спасти погибающий на глазах организм. Мои товарищи по несчастью пытались найти какие-нибудь видимые следы ее разрушительного недуга, однако нашему, видимо замутненному ОРВИ взору, всякий раз представала старушенция в бусах и лакированных туфлях из «Centro».
«Я только спросить», - зашипела больная, страшно округлив накрашенные глаза: профессионалка с тыла обошла нашу очередь бестолковых хроников и со стоном доверительно упала на руки не успевшего спрятаться терапевта.
Внушительная больничная карта, состоящая из 400 страниц ее подробного жизнеописания, с тяжелым стуком грохнулась на пол. Рядом сидел мужчина в инвалидном кресле, который не мог ходить, он наклонился и поднял бесценный экземпляр врачебного самиздата. Его собственная карта сиротливо лежала на его угловатых беспомощных коленках. Она была совсем тонкая, в 4 листа, прозрачная, как его грустные глаза. Это был совсем непрофессиональный больной, любитель, так сказать, из тех профанов, кто, как и многие из нас, на дух не переносит больничных коридоров.
Поэтому знаете что, давайте-ка будем все здоровы,а? Договорились?
Из ЖЖ
* Заметки в блогах являются собственностью их авторов, публикация их происходит с их согласия и без купюр, авторская орфография и пунктуация сохранены. Редакция ИА «Сусанин» может не разделять мнения автора.
Это профессиональные больные, они обожают топтаться у регистратуры, записываться на все процедуры и при этом ругать отечественную медицину на чем свет стоит. Некоторым из них, как, например, сварщикам, можно давать разряды, в зависимости от квалификации - количества сделанных уколов, съеденных в стационаре таблеток, доведенных до отставки главврачей.
Почти в каждой шмыгающей очереди найдется такая экзальтированная старушка с розовыми губами и рыжим начесом под кокетливой береткой. У нее одной на руках пять номерков самых узких специалистов, к которым остальные не могут пробиться месяцами. Она на зубок знает имена всех врачей в клинике, их расписание и домашние телефоны. Люди в белых халатах шарахаются в разные стороны от одного запаха духов, обволакивающих приемное отделение, едва такая профессионалка зайдет в гардероб.
Однажды я в компании еще пятидесяти дилетантов уныло протирала стул перед кабинетом терапевта, и тут по коридору, торжественно прихрамывая и неся перед собой рулон электрокардиограммы, вошла она. Было очевидно, что перед нами специалист высокого класса. Прочирикав, «марьванна, а я к вам, душенька», она точным резким ударом снесла дверь в кабинет к заведующей и расстелила на ее столе план захвата фашисткой Германии список диагнозов неустановленной этиологии. Через некоторое время розовощекая заведующая бомбочкой вылетела из комнаты и заперлась в процедурной.
Больная, сдунув с напудренного лба вьющуюся мелким бесом прядь, направилась методично обходить все кабинеты подряд, от стоматолога до ЛОРа. Она порхала по больничному линолеуму бабочкой-крапивницей, а потом внезапно близоруко прижималась к перепуганному окулисту или начинала хромать на обе ноги у дверей хирурга. Заведующая пыталась пару раз ползком добраться до своего рабочего места, но больная, радостно повизгивая, кидалась рядом, с просьбой прямо здесь дать ей квоту на санаторное лечение в Евпатории.
Штурм поликлиники продолжался почти 2 часа, наша очередь продвигалась вяло, пациенты устали, у них поднималась температура, всех по очереди душил кашель. Профессиональная больная была по-прежнему свежее чайной розы. Она как клатч носила подмышкой чемодан с рецептами, справками и рентгенснимками, обнимала зазевавшихся санитаров и громко жаловалась на свое ужасное самочувствие.
Судя по ее откровениям, женщина была давно и безнадежно больна, буквально один чих был способен отправить ее на тот свет, и ни один врач в этой проклятой стране не знал, как спасти погибающий на глазах организм. Мои товарищи по несчастью пытались найти какие-нибудь видимые следы ее разрушительного недуга, однако нашему, видимо замутненному ОРВИ взору, всякий раз представала старушенция в бусах и лакированных туфлях из «Centro».
«Я только спросить», - зашипела больная, страшно округлив накрашенные глаза: профессионалка с тыла обошла нашу очередь бестолковых хроников и со стоном доверительно упала на руки не успевшего спрятаться терапевта.
Внушительная больничная карта, состоящая из 400 страниц ее подробного жизнеописания, с тяжелым стуком грохнулась на пол. Рядом сидел мужчина в инвалидном кресле, который не мог ходить, он наклонился и поднял бесценный экземпляр врачебного самиздата. Его собственная карта сиротливо лежала на его угловатых беспомощных коленках. Она была совсем тонкая, в 4 листа, прозрачная, как его грустные глаза. Это был совсем непрофессиональный больной, любитель, так сказать, из тех профанов, кто, как и многие из нас, на дух не переносит больничных коридоров.
Поэтому знаете что, давайте-ка будем все здоровы,а? Договорились?
Из ЖЖ
* Заметки в блогах являются собственностью их авторов, публикация их происходит с их согласия и без купюр, авторская орфография и пунктуация сохранены. Редакция ИА «Сусанин» может не разделять мнения автора.
