Приобрел любопытную книжку некоего Ридарда Хоптона «Дуэль. Всемирная история». Обнаружил вот такой пассаж автора, с явным недоумением прочитавшего заключительную часть журнала умершего где-то в Персии Григория Александровича Печорина.
«Как Пушкин, Лермонтов оставил интересный для нас в связи с рассматриваемой темой роман, «Герой нашего времени», где во всех подробностях описал дуэль. Она отличается от встречи между героями «Онегина» тем, что представляет собой едва ли не пародию на общепринятый дуэльный этикет».
И далее:
«Дуэль Печорина нарушает чуть ли не все правила: с начала и до конца она представляет собой гротескную пародию на общепринятый протокол: сговор с целью заманить Печорина в ловушку, использование дуэли для того, чтобы проучить его, затем попытка одурачить Печорина, подсунув ему незаряженный пистолет, не говоря уже об особенно жестоких условиях поединка, и безжалостность, с которой Печорин хладнокровно убивает Грушницкого, - все это серьезные нарушения дуэльного кодекса. Что хочет сказать нам автор, показывая эту столь нетрадиционную встречу? Сразу не ответишь. Есть ли это просто циничный взгляд Печорина на вещи, или, вероятно, так автор выражает собственную точку зрения на законность дуэли, или же это что-то еще?»
Конечно же, «что-то еще»… Хоптон столкнулся с бессмысленным и абсолютно беспощадным к герою отечественным романтизмом. Это вам, батенька, не английский его вариант, не лорд Байрон с его «мрачным эгоизмом» и побегом из чванливой Британии в Грецию - …воевать, чтоб землю в Миссолонги крестьянам отдать.
Русские эксперименты с живыми людьми будут покруче. Когда автор вдруг понимает, что метания героя в привычных обстоятельствах – это скучно, не интересно и «уже было», он помещает его в обстоятельства почти что фантастические. И главное – способные дать повод читателю делать то, что романтический герой боится больше всего – смеяться над ним. Отсюда – лермонтовский гротеск и нереальные обстоятельства дуэли.
Впрочем, конец – что у Байрона, что у Печорина/Лермонтова – один. Тот же, что и у того, кто сумел вырваться из объятий романтизма – кудрявого арапа с чрезвычайно длинными ногтями. Но он позволял смеяться не только над другими, но еще и над собой, дав Фаддею Венедиктовичу Булгарину законный повод написать: «Великий был человек, а пропал, как заяц». Впрочем, умереть как он, наверное, все-таки лучше, чем на обратном пути из Персии.
Источник: ЖЖ
* Заметки в блогах являются собственностью их авторов, публикация их происходит с их согласия и без купюр, авторская орфография и пунктуация сохранены. Редакция ИА «Сусанин» может не разделять мнения автора.
«Как Пушкин, Лермонтов оставил интересный для нас в связи с рассматриваемой темой роман, «Герой нашего времени», где во всех подробностях описал дуэль. Она отличается от встречи между героями «Онегина» тем, что представляет собой едва ли не пародию на общепринятый дуэльный этикет».
И далее:
«Дуэль Печорина нарушает чуть ли не все правила: с начала и до конца она представляет собой гротескную пародию на общепринятый протокол: сговор с целью заманить Печорина в ловушку, использование дуэли для того, чтобы проучить его, затем попытка одурачить Печорина, подсунув ему незаряженный пистолет, не говоря уже об особенно жестоких условиях поединка, и безжалостность, с которой Печорин хладнокровно убивает Грушницкого, - все это серьезные нарушения дуэльного кодекса. Что хочет сказать нам автор, показывая эту столь нетрадиционную встречу? Сразу не ответишь. Есть ли это просто циничный взгляд Печорина на вещи, или, вероятно, так автор выражает собственную точку зрения на законность дуэли, или же это что-то еще?»
Конечно же, «что-то еще»… Хоптон столкнулся с бессмысленным и абсолютно беспощадным к герою отечественным романтизмом. Это вам, батенька, не английский его вариант, не лорд Байрон с его «мрачным эгоизмом» и побегом из чванливой Британии в Грецию - …воевать, чтоб землю в Миссолонги крестьянам отдать.
Русские эксперименты с живыми людьми будут покруче. Когда автор вдруг понимает, что метания героя в привычных обстоятельствах – это скучно, не интересно и «уже было», он помещает его в обстоятельства почти что фантастические. И главное – способные дать повод читателю делать то, что романтический герой боится больше всего – смеяться над ним. Отсюда – лермонтовский гротеск и нереальные обстоятельства дуэли.
Впрочем, конец – что у Байрона, что у Печорина/Лермонтова – один. Тот же, что и у того, кто сумел вырваться из объятий романтизма – кудрявого арапа с чрезвычайно длинными ногтями. Но он позволял смеяться не только над другими, но еще и над собой, дав Фаддею Венедиктовичу Булгарину законный повод написать: «Великий был человек, а пропал, как заяц». Впрочем, умереть как он, наверное, все-таки лучше, чем на обратном пути из Персии.
Источник: ЖЖ
* Заметки в блогах являются собственностью их авторов, публикация их происходит с их согласия и без купюр, авторская орфография и пунктуация сохранены. Редакция ИА «Сусанин» может не разделять мнения автора.
