Со всей неотвратимостью вопрос о том, идти или не идти в армию, встал передо мной 15 октября 1975 г. В этот памятный день меня прямо посреди урока вызвали в учительскую, передали телефонную трубку и я услышал незнакомый строгий голос: «Вам нужно завтра к 09.00. явиться в районный военкомат». И дальше – гудки. На ближайшей перемене в учительскую позвонил мой однокурсник Федя Березин. Его попытка устроиться в Я.-Бодьинскую районную газету провалилась, и он против воли распределился в Шарканскую среднюю школу. Разговор был коротким: - «Тебе из военкомата звонили? – Да. – Мне тоже. Встретимся завтра у пивной. Надо поговорить».
Единственная на весь Шаркан пивная располагалась как раз напротив входа в военкомат. Федя уже был на месте и с ходу предупредил: «Я буду настаивать, чтобы забрали. Армия – два года, а отработка в школе – три. Я не выдержу. Ты как?».
Со мной было сложнее. Жена училась на 3 курсе филфака и собиралась на будущий год перейти на заочное отделение и переехать в Сосновку. Ее уже ждали часы в младших классах, а школа достраивала огромный пятистенный дом, половину которого обещала нам как молодым специалистам. Первые полтора месяца работы шли хотя и трудно (6 дней по 6 уроков в 4 десятых классах для старта оказалось многовато), но на удивление интересно. Хороший коллектив, замечательные ребятишки… Была и еще одна загвоздка – сложилось так, что в Ижевске мне и жене возвращаться было некуда, а тут перспектива жить своим домом…
После дежурного медосмотра мы с Федором предстали перед районным военкомом майором Курочкиным, восседавшим за казенным столом в обрамлении двух номенклатурных дам. Дамы, судя по всему, видали в жизни и не такое и были абсолютно безразличны и к нашим начавшим синеть от холода тушкам в помятых семейных трусах, и к значимости момента.
Майор Курочкин, молча полистав наши личные дела, скучным голосом поинтересовался, какой род войск мы предпочитаем для исполнения своего священного долга. Чем заронил в мою душу, метавшуюся между более чем прозаическими обстоятельствами и высокой ответственностью момента, некоторые подозрения. И я решил до поры помолчать. Федор, наоборот, принял вопрос за чистую монету, вскочил со стула и уже разинул рот, чтобы изложить комиссии свою голубую мечту… Но не тут-то было. Майор был твердо убежден, что мы явились в военкомат не говорить, а слушать. Он махнул на Федора рукой, словно отогнал муху, и отчеканил: «Ваш любимый род войск я сам знаю. Это школа».
Федор осел на стул, но рта не закрыл. Майор принял эту позу за попытку возразить и вынес окончательный приговор: «У школьной доски служить будете. Оба. Свободны».
Вторая (и последняя) встреча с майором Курочкиным случилась ровно через 4 года и прошла хотя и с налетом драматизма, но столь же молниеносно. Таким же звонком меня вызвали в военкомат через месяц после моего двадцатисемилетие. Жена, растирая по щекам слезы, скорбно заключила: «Видимо, в Афганистане без тебя обойтись уже не могут», и пошла к соседу консультироваться, что положить в мой походный сидор.
Жалея жену и, одновременно, гордясь ролью, которая она отвела мне в решении афганского конфликта, я ехал в Шаркан в попутном грузовике, а перед глазами вставали картинки, почерпнутые из телепрограммы «Время»: скалы по обе стороны горной дороги, пылающий БТР и я, раненый, лежу за его колесом и перезаряжаю свой верный АК-47, чтобы принять последний бой.
Майор Курочкин был традиционно краток: «Дуй за водкой». Я дунул, по дороге уточнив у дежурного прапора, сколько брать. «Бери две. Майор больше одной не пьет. И меньше тоже».
По первому полустакану мы выпили молча. Военком тут же налил по второму, выпил, мощно выдохнул и сказал: «Ну ты и сука». После чего одной рукой сунул мне военный билет, другой прибрал со стола вторую поллитру и скомандовал: «Пошел на хер».
Я пошел к прапору. Он-то и разъяснил диспозицию. Оказывается, билет мне, как перешедшему в непризывной возраст, должны были выдать еще месяц назад. Но мое личное дело куда-то запропастилось (потом его нашли в щели между стеной и огромным сундуком с документами). Республиканский военком метал громы и молнии – ни призывника, ни документов – и грозил майору Курочкину всеми мыслимыми карами.
Прапор даже принес и показал эту тощую папку, в левом верхнем углу которой наискосок красной тушью чье-то каллиграфическое перо вывело: «В соответствии с Постановлением Верховного Совета СССР номер такой-то от, кажется, 1962 года, освобожден от призыва в Советскую армию как сельский учитель».
Через год я вставал на воинский учет в Октябрьском районном военкомате г. Ижевска. Девушка, полистав мой военный билет, удивленно спросила: «А что это за специальность у вас такая - «рядовой, не обученный»? Я такой еще не встречала». Я интимно склонился к окошку: «Это очень секретная специальность. Нас даже в Афган не посылали».
Источник: FB
* Заметки в блогах являются собственностью их авторов, публикация их происходит с их согласия и без купюр, авторская орфография и пунктуация сохранены. Редакция ИА «Сусанин» может не разделять мнения автора.
