Вот дом-музей Геннадия Красильникова в Алнашах. Как заходишь, попадаешь в просторные сени. И уже здесь гость мог отряхнуться, переобуться, привести себя в порядок, чтобы затем проследовать внутрь.
Вот главная комната. Большая, светлая, с мебелью, приглашающей расположиться поуютнее, задержаться подольше. Здесь все обещает приятный вечер. Можно вести беседу, можно пить чай или вышивать у окна, или писать рассказы о судьбах людей.
А вот дом Ашальчи Оки – Лины Векшиной – врача и поэтессы. Комната небольшая, но тоже зовущая. Маленький диван с малиновой плюшевой накидкой, стол с белоснежной ажурной скатертью, этажерка с книгами. В другой комнате, отделенной от общей занавеской, кровать с периной и пирамидой подушек…
У этих домов другое предназначение. Это домашние дома. Они жили с хозяевами, которые проводили здесь много времени, приглашали гостей, переживали в этих стенах радости и печали.
Современные дома не часто видят своих хозяев. Мы появляемся вечерами, а уходим рано утром, используя дом лишь как спальное место. Мы редко общаемся в его стенах с гостями – проще встретиться в кафе. У нас нет ажурных скатертей и салфеток, потому что некогда ими любоваться…
Как отмечал немецкий философ Петер Слотердайк, сегодня происходит детерриториализация человека, он превращается в кочевника. Жилище становится своеобразным «залом ожидания», обеспечивающим минимальный комфорт для туриста.
Может быть поэтому, такая щемящая тоска по чему-то утраченному проникает в сердце, когда входишь в старые горницы и светлицы? Тоска по той оседлости, по той ясности, которую внушал хозяевам этих домов размеренный жизненный уклад, обусловленный окружающим пространством…
Что остается нам? Достать свой любимый гаджет, спрятать туда понравившиеся образы, запечатлев их на камеру, и двинуться дальше….
Источник: ЖЖ
* Заметки в блогах являются собственностью их авторов, публикация их происходит с их согласия и без купюр, авторская орфография и пунктуация сохранены. Редакция ИА «Сусанин» может не разделять мнения автора.
