Загадки Балезинского могильника

Елизавета Черных отметила, что попадание на карту археологических памятников Удмуртии Балезинского могильника, как и многих иных новых памятников в последние годы, становится традиционным — «благодаря» работам «чёрных копателей». Один из любителей металлодетекторного поиска оказался достойным человеком, пришёл к археологам на кафедру и поделился находками с целью выяснить — не древность ли это, имеют ли они историческое значение. Показал место, откуда они происходят.

«Учёный пришёл к выводу, что эта археологическая культура может быть своего рода предковой культурой северных удмуртов, — отметила Елизавета Черных. — С момента выделения этой культуры было много сделано в плане изучения данных памятников. В 1960—1970-е годы — работы Удмуртского института истории, языка и литературы — Галины Тимофеевны Кондратьевой, Владимира Алексеевича Семёнова, Маргариты Григорьевны Ивановой. В конце 1980-х — 1990-е годы к этим работам подключился Александр Геннадьевич Иванов, продолжив масштабные раскопки Варнинского могильника. Но, к сожалению, монографического завершения в виде солидных трудов, где были бы подведены итоги всех этих работ, высказаны фундированные идеи относительно происхождения культуры, её особенностей, основных компонентов — таких работ пока нет. Поломская культура, по большому счёту, остаётся довольно загадочной для историков. Хотя фундаментальное понимание её как предковой для удмуртского народа пока никем не поколеблено».

Профессор отмечает, что главный узел противоречий в «открытии» для нас Поломской культуры заключён в начальном этапе — откуда взялись поломцы, откуда взялась сама эта культура. Дело в том, что до V века в бассейне Чепцы ни в верхнем, ни в среднем течении археологические памятники пока что неизвестны.

Прежде всего, пост-гляденовское население из бассейна средней Камы (Гляденовская культура — с III век до н. э. по IV-V века н. э.); чувствовался на материалах Верхнекамский компонент; третий — население бассейна Вятки. Но Семёнов в качестве возможных «предтечей» рассматривал тогда только открытые два памятника в границах нынешней Кировской области, в Зуевском районе на реке Косе (левый приток Чепцы) — Городищенский могильник и Городищенское городище. Они были датированы временем Пьяноборской культуры (II в. до н. э. — III в. н. э.).

Занимая столь неприметное место в ландшафте балезинского участка в течении Чепцы, могильник оказался невероятно интересным с точки зрения его содержательной части. Когда археологи только начали раскопки, уже тогда стало заметно, что памятник сильно разрушен. Этот участок поймы очень удобен для пахоты.

Археологам приходилось фиксировать древние погребения по концентрации находок. Редко где сохраняется отличие вмещающего слоя и засыпки самого погребения, отметила собеседница.

«В 2022 годы мы врезались в небольшое всхолмление. По стратиграфическому срезу в бортах раскопа хорошо заметно это наслоение: нижний слой супеси и верхний слой распашки, — рассказывает профессор Черных. — В этой супеси и размещались погребения. Причём на разной глубине. Такая стратиграфическая позиция свидетельствует о разновременности погребений, скорее всего».

Как признаётся профессор Черных, второй компонент помимо харинского для нашего региона любопытен. Потому что указывает на противоположный, западный, Вятский вектор.

«Если Семёнов полагал, что это могло быть пост-пьяноборское население, но в Балезинском могильнике вещи уже составляют более позднюю картину — конец VI-VII века. Это уже вятское средневековье, представленное небольшим количеством могильников — Концовский и Тат-Боярский в Кировской области. — говорит Елизавета Черных. — Предметный комплекс, имевшийся там, представлен и в Балезино. Это плоские подвески в виде сердечек, наборные венчики — женские головные украшения, особого типа привески к шумящим украшениям в виде пронизок. В этом году нашли бронзового конька, который имеет прямые аналогии в Концовском и Тат-Боярском могильниках. В отличие от харинских коньков они характеризуются более выраженной иконографией — более вытянуты вверх, стройные, у них подчёркнуты копыта и уши. Восприятие художником-ювелиром было иное, чем у харинцев. Они расходятся. Но расходятся ли они во времени, это ещё предстоит узнать. Но то, что эти два потока соединились в Балезино, мне кажется вполне вероятным».

Очевидно, что кальцинированные кости были очищены от мягких тканей, и они ссыпались в могилу. А вот вещи, скорее всего, складывались так, как они носились человеком при жизни.

Ещё один момент. Скорее всего, с харинским импульсом связаны жертвенные ямы на могильнике. На сегодняшний момент их обнаружили четыре. Они достаточно крупные, до 1,5—2 метров в диаметре. Насыщены зольно-углистым слоем, жирным гумусированным слоем, костями и зубами лошадей и коров. Причём зубы в виде целостных челюстей.

«Это интересная черта тех ритуалов, которая сопровождала погребальные обряды, — отмечает Елизавета Михайловна. — Такие ритуально-поминальные комплексы в виде тризны хорошо известны в Харино. Это прикамская черта».

Также, по мнению учёного, необычным является и присутствие сосудов. В ранних поломских памятниках сосуды тоже встречаются, но редко, причём в могилах. На Балезинском могильнике сосуды расположены вне могил, в междурядьях. Сосуды местные — низкие, чашевидные, с отогнутым венчиком, украшенные разным сочетанием гребенчатого штампа — выполнены в прикамской традиции. Это признак характерен для ранней Поломской культуры.

Резюмируя сказанное, можно смело утверждать, что открытие и изучение Балезинского могильника является важным событием для археологии Удмуртии.

Богат оказался могильник и бусинами с бисером. Есть здесь стеклянные крупные бусины разных цветов, сердоликовые бусины с орнаментом, бусины, выполненные в технике миллефиори — «тысяча цветов».

Учёный отмечает, что бусы — очень яркий признак дальнего импорта. Возможно, многоступенчатого. Вряд ли византийский торговец добирался с берегов Босфора до нашей Чепцы — конечно, были посредники. Но кто был этими посредниками? Речь идёт о VI—VII веках. По сути дела, государственных образований на этой и ближайшей территориях не было.

«Раз появился могильник столь раннего времени, естественно было задаваться вопросом — а где же жили те люди, которые хоронили здесь соплеменников, — продолжает рассказ Елизавета Черных. — И действительно, в ходе осмотра периферии нашли селище, которое один в один соответствует временному отрезку, в период которого совершались захоронения. Теперь это Балезинское I селище. Оно очень сильно разрушается береговой эрозией. «Помогают» этому и местные жители.

«Думаю, что памятники ещё будут открываться, — отмечает профессор. — Например, в районе разрушенной в 1930-е годы церкви ещё до революции были собраны гривны глазовского типа, это IX-XII века. Могильники чепецкого времени нам тоже пока не известны. Но они должны быть, раз есть городище и селища. Район села Балезино достаточно привлекателен и прежде, а теперь и для археологов».

Ещё одним объектом, который исследовали археологи в окрестностях села Балезино, стал «Балезинский II могильник “Вужшай”» (с удм. — «старое кладбище»). Его открыли в 2018 году при выявлении Балезинского могильника. Были установлены признаки наличия объекта археологии ещё в одном месте, уже на склоне коренного берега.

Население уже было полиэтничным и поликонфессиональным. Где же они хоронили соплеменников? Современное христианское кладбище известно, оно старинное, стоит и поныне. А для похорон некрещённых таким объектом мог стать участок склона, где были зафиксированы западины.

В 2019 году сотрудником Агентства по госохране объектов культурного наследия Удмуртии Ольгой Хайруллиной была проведена разведочная работа. Было подтверждено, что здесь расположен древний удмуртский могильник — вужшай. В 2022 году участники экспедиции взяли два погребения небольшим раскопом в 20 квадратных метров. Оба погребения оказались женскими, совершённые по языческому обряду. Женщины были похоронены в традиционных для удмуртов высоких головных уборах. Третье погребение, опять женское, было изучено в 2019 году. Тогда, помимо бусин и бисера, обнаружили нож и косметические щипчики. Такой сопроводительный набор характеризует поздние удмуртские кладбища, где хоронили ещё по обычаям предков.

«Я не думаю, что этот могильник мог «дожить» до XIX века, потому что слишком рано началась христианизация региона, — признаётся Елизавета Черных. — Создание прихода в 1750-е годы довольно быстро привело к тому, что всё местное удмуртское население было крещено полностью. К тому же, в начале XIX века волеизъявлением самих местных жителей строится каменный храм, а прежняя деревянная переносится на территорию кладбища в качестве часовни».

Так что «Вужшай» — предвестник будущей христианизации. Могильник довольно большой, но есть ли необходимость изучать его — другой вопрос. Поскольку поздне-удмуртские кладбища изучены довольно неплохо. Хотя работа отрядов археологов на Шарканском и Большеволковском могильниках позволяет открывать новые, пока неизведанные страницы и в этой части истории удмуртов.

«Обратная сторона медали популяризации, — ответила Елизавета Михайловна. — Иной раз хочется побольше молчать, поменьше говорить. С другой стороны, опять же, начинают люди говорить: «Почему вы, археологи, вообще ничего не рассказываете о своих памятниках, нам ничего не известно о нашем прошлом». Становится опять-таки обидно за археологию-мать».

В завершении стоит напомнить энергичным читателям, что копать на памятнике археологии, прогуливаться по нему с металлоискателем запрещено федеральным законодательством.

Так что, если вы живёте в Балезино и видите подобного «энтузиаста» — смело звоните участковому.