Корреспондент «Сусанина» встретился с одним из самых известных прокурорских работников Удмуртии.
«Что произошло, мой маленький друг?», – такими словами обычно приветствует доцент Владимир Ильич Антонов студентов юридического факультета Удмуртского госуниверситета.
Наверняка, многие из будущих юристов и не догадываются, что их всегда спокойный и отзывчивый преподаватель административного и таможенного права до своей научной карьеры успел поработать токарем, дворником, секретарем комсомольской организации, расследовал убийства, сажал на скамью подсудимых расхитителей социалистической собственности, занимался реабилитацией жертв политических репрессий.
С бывшим работником прокуратуры Удмуртской Республики Владимиром Антоновым мы встретились накануне профессионального праздника, который Владимир Ильич считает для себя главным. 12 января в России отмечается День работников прокуратуры.
Наша справка: Владимир Ильич Антонов, кандидат юридических наук, доцент кафедры экологического, природоресурсного и экологического права Института права, социального управления и безопасности Удмуртского государственного университета.
Ветеран труда Российской Федерации, почетный ветеран органов Прокуратуры РФ, награжден знаком «За верность закону» Прокуратуры РФ, Почетной грамотой Министерства народного образования России.
— Владимир Ильич, есть люди, которые попадают в профессию волею судьбы, есть те, кто сам прокладывает жизненный путь. Как сложилось у вас? Как вы стали прокурором?
— Я родился и вырос в Кизнерском районе, поселок Ягул. Еще когда был школьником, мечтал о том, что буду прокурором. Видимо, какое-то обостренное чувство справедливости уже тогда было в характере.
Закончил школу, переехал в Ижевск и подал документы в университет. Юридического образования тогда еще в Удмуртии не было, поэтому стал поступать на исторический факультет. С наскока стать студентом не получилось – не набрал баллов по иностранному языку. Учился практически в сельской школе, с английским у нас было неважно, преподавателей постоянно не хватало. Пошел работать токарем и продолжал готовиться, чтобы получить в дальнейшем высшее образование.
В университет я поступил только с четвертой попытки, дважды подавал документы на исторический, потом в 1972 году у нас открыли юридический факультет, туда тоже попал со второго раза.
Кстати, поступить на юридический тогда было непросто даже с высокими баллами. Прямо со школьной скамьи никого не брали, требовалось иметь за плечами либо службу в армии, либо два года трудового стажа на производстве. Я считаю, это было обоснованно и справедливо – если ты идешь решать судьбы других людей и обеспечивать законность, нужно иметь хотя бы минимальный жизненный опыт.
— Учиться в те годы было тяжело?
— Мне даже не верилось, что я поступил, поэтому на учебу набросился с жадностью. Но сказалось то, что после школы прошло уже пять лет, многое подзабылось, и на первом курсе было трудно, закончил с одними четверками. А уже начиная со второго курса, учился практически на одни пятерки. За такого вот отличника вышла замуж моя Татьяна (Татьяна Юрьевна, супруга Владимира Ильича, также юрист по образованию. - прим. ред.). С ней мы уже 45 лет вместе.
— А как удавалось жить на стипендию? Тем более с семьей.
— Стипендию я получал повышенную, еще работал сторожем-дворником в детском саду. Все пять лет учебы дежурил в садике, убирал территорию, разгружал продукты, ремонтировал сантехнику. Татьяна тоже работала, так что как-то справлялись.
— Когда начали думать, где будете работать после университета?
— На моем пути в прокуратуру сложилась целая цепь обстоятельств, которая позволила мне приобрести бесценный опыт в деле налаживания отношений с окружающими людьми.
После первого курса меня пригласил секретарь комитета комсомола Николай Павлович Пенкин и предложил поработать в лагере, организованном для трудных подростков Индустриального района Ижевска. Было предложено подобрать сокурсников для участия в этой непростой для студентов деятельности. С нами поехали три педагога заниматься воспитательной работой.
Я сагитировал себе в помощники двух одногруппников — Сергея Мусабирова из Сарапула и Светлану Королеву из Агрыза. Они с энтузиазмом согласились — трудные подростки, романтика!
К сожалению, и тогда многое получалось по-бестолковому. Привезли нас в Яган, выделили деревянное здание школы, а для лагеря ничего не подготовлено — ни матрасов, ни посуды, и еще много чего не предусмотрели. Учителя увидели все это, впали в уныние и разъехались. И мы три студента-второкурсника остались.
Однокурсники мне говорят: ты, Володя, из нас самый старший, опыта в жизни у тебя больше, поэтому бери дело в свои руки. А как брать? Ничего же нет. К нам приехали 60 пацанов, стоящих на учете в милиции, некоторые, увидев, в какую дыру их привезли, стали разбегаться. Из оставшихся с грехом пополам мы организовали три отряда и стали думать, чем их кормить и чем занять.
Обратились в местную администрацию, нам нашли повара, какую-то посуду, спустя некоторое время из Ижевска подвезли недостающее. Одну группу ребят взял Яганский лесокомбинат, они занимались уборкой территории на месте вырубки леса, остальных направили на сбор грибов и ягод для заготовительных контор райпотребсоюза, действующих на территории поселка Яган.
С трудоустройством решили, начали заниматься досугом. Упор сделали на спортивные мероприятия: играли в футбол с местными ребятами, с воспитанниками соседнего пионерского лагеря. В общем, жизнь закипела, и к нам даже вернулись те ребятишки, которые сбежали в свое время от нас.
— То есть, с комсомольским поручением вы справились?
— Справился. После этой истории мне давали и другие поручения по линии комсомола, и уже на третьем курсе избрали в комитет комсомола, а на четвертом – выбрали секретарем комитета комсомола УдГУ. В штате комитета ВЛКСМ работали на постоянной основе два секретаря, три заместителя на освобожденной основе. Всего в конце 70-х годов комсомольская организация Удмуртского госуниверситета насчитывала около пяти тысяч человек — студенты, молодые преподаватели.
— Куда же направляли такую массу энергии молодости?
— Студенческое стройотрядовское движение тогда было не просто массовым, оно было огромной силой в народном хозяйстве. В тот период мы формировали на лето отряд проводников, со всех вузов собирали сводный отряд в Молдавию на уборку овощей и фруктов. Ребята строили дороги, школы, детские сады. Только на прокладку высоковольтных линий электропередач отправляли семь отрядов.
Студенческие руки требовались буквально везде. Ректор даже иногда высказывал претензии, что это вносит дезорганизацию в учебный процесс. Мы в целях подготовки студентов к летнему трудовому семестру сотрудничали с предприятиями круглый год. Так, в Ижевске мы участвовали в строительстве Театра кукол, Театра оперы и балета. Таким образом студенты приобретали навыки в работе по специальности каменщика, штукатура-маляра, а также других рабочих профессий. В тот период трудовому воспитанию молодежи уделялось огромное внимание.
— И все-таки вы отказались от продвижения по карьерной лестнице комсомольского организатора?
— Да, учеба близилась к завершению и меня начали приглашать на работу в комитет комсомола Индустриального района, в горком ВЛКСМ. Но я сказал: ребята, я учился на юриста и буду работать по специальности.
Пошел в прокуратуру Октябрьского района, тогда ее возглавлял Илья Павлович Роднов, имеющий колоссальный опыт в части организации работы прокуратуры, участник Великой Отечественной войны. Незадолго до этого я был в прокуратуре на преддипломной практике. В разговоре с ним я сказал, что хотел был работать в прокуратуре. Илья Павлович предложил мне побыстрее заканчивать работу в комсомоле и сказал, что для меня будет зарезервировано место следователя прокуратуры.
14 июня 1980 года я приступил к работе в прокуратуре Октябрьского района в качестве следователя. В этой должности проработал четыре года.
— Долго привыкали к новой работе?
— Долго привыкать просто не было времени. Следствие прокуратуры было одним из важнейших участков работы в этой организации. В тот период прокуратура расследовала наиболее сложные категории уголовных дел. Приходилось мотаться по изоляторам временного содержания, по психбольницам. Поднимали в любое время дня и ночи: убийства, изнасилования, любая смерть в условиях неочевидности – выезжаем. На второй же день работы мне поручили расследовать дело об убийстве, совершенном в лесном массиве в районе Соловьевских дач. То есть с началом выполнения обязанностей в должности следователя никакой «раскачки» не было.
— Помимо преступлений против личности, какие еще дела приходилось расследовать?
— Случалось разбираться и с ЧП на производстве. Так, из-за головотяпства отдельных должностных лиц с завода «Ижсталь» произошел сброс в реку Иж около 400 тонн мазута. Его использовали при выплавке определенных марок стали. А ситуация была простейшая – при перекачке мазута из цеха в цех выбило заглушку и через канализацию нефтепродукты пошли в реку Иж. Казалось бы, обнаружить проблему ничего не стоило, надо было только цехам созвониться, выяснить, почему идет перерасход мазута. Но никто этого сделать не удосужился.
— Виновных установили?
— Да, был приговор, виновными признали нескольких должностных лиц, работавших на производстве на «Ижстали», и их подчиненных.
— Владимир Ильич, вы начали работать в прокуратуре в 1980 году. С высоты сегодняшнего опыта, что скажете о людях, которые тогда следили за соблюдением законности?
— Скажу, что это были высочайшие профессионалы и люди чести. Каждый третий руководитель подразделений прокуратуры был участником Великой Отечественной войны. Половина из них в качестве специального образования имели только Казанскую юридическую школу, шестимесячные курсы. Но они достойно представляли органы прокуратуры, обладали колоссальным и разносторонним опытом, это с лихвой компенсировало отсутствие у них высшего юридического образования.
Моими наставниками были Тамара Егоровна Кузьмина, помощник прокурора Октябрьского района по делам несовершеннолетних, и заместитель прокурора Эдуард Германович Денисов. На первых порах они постоянно подсказывали мне, как построить план расследования уголовного дела, как составлять те же протоколы допросов, выносить постановления. Мы все друг другу помогали, чем могли, ведь штат был маленький, на весь Октябрьский район всего восемь человек, включая следователей. Населения тогда было не меньше, если не больше, чем сейчас, а сфера отношений, в которых необходимо было осуществлять прокурорский надзор, порой была шире.
— Какое дело вам больше всего запомнилось из тех, что вы расследовали?
— Это дело о хищениях и приписках в системе предприятий Министерства торговли. До этого я как раз закончил дело о взятке Винокуру…
— Простите, этот тот самый Винокур?
— Да, юморист. Он приехал на гастроли в Ижевск вместе с ВИА «Коробейники» и камерным балетом. Артисты летели одним самолетом, а реквизит – другим. И из-за погодных условий борт с оборудованием посадили не в Ижевске, а в Перми. «Коробейники» остались без инструментов, соответственно, на сцену выйти не смогли. Договорились, что на концерте выступит Владимир Винокур и балет.
Винокур заявил, что бесплатно выходить не собирается, и ему в нарушение правил выписали 300 рублей гонорара. Потом при проверке контрольно-ревизионного управления эта незаконно выплаченная сумма и всплыла.
Тогда Госконцерт оказался замешан в целой серии уголовных дел. Злоупотребления были выявлены в Москве, в Ленинграде, Грозном, других городах, в том числе и у нас, в Ижевске. По одному из дел проходил и Владимир Высоцкий. Семен Павлович Кравец, начальник нашего отдела криминалистки, ездил к нему в больницу допрашивать.
— Так что же с делом по Министерству торговли?
— Так получилось, что оно стало моим финальным аккордом в должности следователя прокуратуры. Я занимался им четыре месяца с утра до ночи без выходных. По делу проходило семь обвиняемых, среди них два директора торговых предприятий, их главные инженеры и начальники производственно-технических отделов. Все в своей области грамотнейшие и опытные специалисты. Занимались приписками, то есть завышали объемы выполненных работ и в результате приписок незаконно получали премии, а это уже хищение. По одному из фигурантов удалось доказать, что он присвоил таким образом 19 тысяч рублей, по тем временам это практически стоимость трех легковых машин.
Когда сотрудники ОБХСС изъяли и представили документацию, мой рабочий стол был завален полуметровым слоем бумаг. Только акт документальной проверки объемов выполненных работ был изложен на нескольких десятках листов. Безусловно, пришлось приглашать главного ревизора и с ним уточнять каждую цифру на каждой странице.
Более трех недель было потрачено на то, чтобы разобраться в представленных документах. В ходе следствия пришлось общаться с бухгалтерами, консультироваться со строителями, чтобы доказать, что объекты на предприятии возведены с грубыми нарушениями строительных норм.
В процессе следствия я добился у прокурора санкции на арест троих подозреваемых, а по таким делам практически никогда не применялся арест, потому что перспектива в суде по припискам всегда была очень туманна, вдруг не докажут.
Зачастую приходилось находиться на работе круглосуточно, но дело было передано в суд в срок, без ходатайства в прокуратуру РСФСР о продлении.
Обвиняемые были люди небедные, наняли себе маститых адвокатов, но как они не крутили, вину в предъявленном в ходе следствия обвинении суд признал. Четверых приговорили к реальным срокам уголовного наказания. С возмещением ущерба, конечно. И сколько бы они потом не жаловались, куда бы ни писали, ничего у них не вышло. Вышестоящие инстанции не снизили им меру уголовного наказания.
Это и было мое последнее дело в должности следователя.
— А почему, ведь такой успех?
— Еще будучи секретарем комсомольской организации я вступил в КПСС и с должности следователя меня рекомендовали на работу в горком партии. Проработал я там 1 год и 3 месяца.
— Не понравилось?
— Не в этом дело, я же коммунист, а решения партии не обсуждались. Мне предложили возглавить прокуратуру Ленинского района.
Это было так. В понедельник прихожу на работу, после оперативки первый секретарь горкома КПСС М. С. Зыков мне предложил: «Владимир Ильич, на минуточку останьтесь». Все ушли, он мне и сообщил, что рекомендовал меня на должность прокурора Ленинского района.
Прихожу в свой кабинет, звонок от прокурора УАССР: «Приезжай, есть разговор». Я приезжаю, он мне и говорит: «Есть предложение назначить тебя на должность прокурора Ленинского района». Я говорю: «Я же ни помощником, ни заместителем прокурора не работал». «Не бойся, - он отвечает, - научим. Получишь пару раз пендаля хорошего и начнешь работать, как того требует Генеральная прокуратура для должности прокурора!».
Это было в мае 1985 года, а 29 ноября я уже заступил на должность прокурора Ленинского района Ижевска. Мне исполнилось 33 года, на плечах погоны с тремя маленькими звездочками, как у старшего лейтенанта.
— С какими вопросами пришлось столкнуться на новой должности?
— С тем, что прокурор отвечает на своей территории буквально за все. Ленинский район был особенный: «Ижмаш», «Ижсталь», множество монтажных организаций, которые обеспечивали строительную отрасль. Прокурор отвечал и за бесперебойную работу промышленности, вплоть до простоя вагонов. В Ленинском районе было крупнейшее железнодорожное хозяйство в Ижевске, работал соответствующий штаб, в который я также входил, приглашали на заседания руководителей предприятий и строго спрашивали с них за допущенный простой вагонов.
— Сурово.
— Ну, а как иначе? Ижевск был стратегическим поставщиком оборудования и материалов, сбои могли привести к остановке не просто отдельных предприятий, а целых отраслей. И это не только Ижевск, то же самое касалось любого крупного промышленного центра. Поэтому на прокуратуру была возложена задача следить за тем, чтобы шестеренки механизма советской экономики крутились в заданном режиме.
На должности прокурора Ленинского района я проработал около четырех лет.
— А потом? Очередное повышение?
— Да, в 1989 году мне предложили возглавить отдел кадров республиканской прокуратуры. Я пробовал отказаться, в Ленинском районе мне нравилось: самостоятельный участок, слаженный коллектив. Но меня вызвали на бюро горкома партии и сказали: «Мы даем вам партийную путевку, приступайте к работе».
В отделе кадров я трудился около двух лет, потом меня назначили старшим помощником прокурора республики по федеральной безопасности. Возглавляемое мной подразделение занималось реабилитацией жертв политических репрессий. Прокуратура осуществляла надзор за ходом расследования уголовных дел следственным подразделением ФСБ.
На Федеральную службу безопасности была возложена обязанность по обеспечению реабилитации, они занимались поиском самих осужденных, если они еще были живы, или их родственников, чтобы вынести решение о реабилитации.
Были проверены документы и уголовные дела, начиная с 1918 года, с момента Ижевско-Воткинского восстания, и до 1991 года. Изучали дела с точки зрения законности принятого по ним решения. Работа была проделана огромная: мы рассмотрели около семи с половиной тысяч дел, в том числе по таким известным людям, как Кузебай Герд, Акилина Векшина (удмуртская поэтесса Ашальчи Оки. - прим. ред.).
— Кто-то не был реабилитирован?
— Таких случаев, когда прокуратура отказала в реабилитации осужденного по политическим статьям, за все годы было, наверное, чуть более 200.
— Владимир Ильич, вы пришли в прокуратуру республики в переломный для страны момент. Как прокатились «лихие 90-е» по нашему надзору?
— Было не просто прежде всего в моральном плане. В обществе, в государстве, в экономике произошел слом ценностей и приоритетов. Старые работники, служители советской законности, буквально потеряли почву под ногами. Некоторые увольнялись, даже не получив выслугу. Плюс на фоне разгула криминала на прокурорских работников началось колоссальное давление со стороны бандитствующих элементов, угрожали расправами, в том числе членам семей. Тогда сотрудникам прокуратуры впервые выдали табельное оружие.
Но все-таки большинство моих коллег тогда выстояли, некоторые до сих пор работают, передают опыт и мастерство молодым.
— Владимир Ильич, как получилось, что вы пришли в науку?
— Как я уже сказал, в 90-е годы шла большая работа по реабилитации жертв политических репрессий. Материалов было много, накопилась некая сумма знаний по этому вопросу. Я их понемногу систематизировал, выявлял закономерности, обобщал.
Работая старшим помощником прокурора республики, я начал преподавать административное право в УдГУ. Как-то поделился своими наработками с коллегами в университете. В принципе, за ученой степенью я не гнался, просто интересно было их мнение.
Взялась просмотреть мои наработки по реабилитации доктор юридических наук профессор Татьяна Григорьевна Понятовская. Она говорит: «Знаешь, это интересно, я обязательно посмотрю, но быстро не обещаю, месяца через три поговорим». Однако вечером того же дня она звонит мне домой: «Владимир Ильич, бросай все, приезжай, у тебя практически готовая кандидатская диссертация!». Так вот родилась моя работа «Институт реабилитации и его уголовно-правовое значение».
— Владимир Ильич, есть расхожее мнение, что прокурорская должность – очень хлебное место.
— Сейчас – возможно. В советские годы, работая в должности прокурора Ленинского района, я получал 138 рублей, очень средняя зарплата. Работа ведь специфическая, тяжелая в эмоциональном плане, люди в прокуратуру приходили не для того, чтобы хорошо устроиться и много зарабатывать, мотивация была совсем иная.
Как-то, уже будучи прокурором, беседовал с профессором Овсиенко. Василий Васильевич – основатель юрфака УдГУ и вообще юридического образования в Удмуртии. Он спросил: «Какая у тебя в прокуратуре зарплата?», я ему назвал сумму получаемого заработка. В ответ на это он достает партбилет и показывает страничку, а там отметки, что партийные взносы он платит с зарплаты в 560 рублей. То есть профессор получал в четыре раза больше прокурора. Ценили тогда научных работников.
— На ваш взгляд, советское юридическое образование и сегодняшнее сильно отличаются?
— Кардинальных отличий я бы не назвал, но есть, что называется, нюансы. Например, мы серьезно изучали марксистско-ленинскую философию, и это было правильно. Эта дисциплина была не только про коммунистическую идеологию, это целостное видение материалистической картины мира, чего, к сожалению, сегодняшним молодым людям не хватает.
Исчез из программы такой предмет, как судебная психиатрия, в рамках которого мы не просто слушали лекции, нас водили на занятия в психбольницы, мы присутствовали при производстве экспертиз, видели, как врачи работают с пациентами. Такой опыт нужен в работе прежде всего в правоохранительных органах, он помогает правильно выстраивать взаимоотношения с подследственными и с другими лицами, с которыми приходится сталкиваться при выполнении своих обязанностей сотрудникам правопорядка.
— Чтобы вы хотели пожелать сегодняшним студентам-юристам?
— Среди моих студентов, действительно, много мотивированных ребят, у них горят глаза и есть желание служить в правоохранительных органах. Слушайте преподавателей, учитесь общаться и ладить с людьми, не бойтесь трудностей, и все у вас получится. Ну, а тем, кто в будущем видит себя в прокуратуре, скажу: серьезно готовьтесь к сложной, но нужной и интересной работе.
— С праздником вас, Владимир Ильич!
— Спасибо. От себя хочу также поздравить всех своих коллег – и действующих сотрудников, и ветеранов службы, особенно тех, с кем довелось вместе работать. Сил, здоровья и производственных успехов всем нам, ребята!
